Жюльетта. Том I

Религия этого коварного и ничтожного Христа – слабого, больного, всеми преследуемого, желающего перехитрить сиюминутных тиранов и обманом заставить их признать его учение о братстве, чтобы оттянуть свою казнь – так вот, именно христианство освятило смехотворные братские узы. В ту эпоху христианство было слабой стороной, оно представляло интересы слабых людей и должно было вещать на их языке, и в том нет ничего удивительного. Но я не понимаю, как человек, не будучи слабым и христианином, добровольно принимает на себя подобные ограничения, запутывается в этом мифическом клубке связей, которые, ничего не предлагая, лишают его самого главного; следовательно, можно с уверенностью сказать, что среди людей не только никогда не было братства, но и быть не могло, так как это противоречит Природе, у которой и в мыслях не было сделать людей равными – напротив, она сделала все, чтобы разделить их. Мы должны осознать, что на самом деле идею о братстве предложили нам слабые и узаконили ее, когда в их руки перешли жреческие функции; однако мыслящий человек не имеет права оказаться в этой ловушке.

– Выходит, люди не могут быть братьями? – живо прервала я его. – Значит, нет никаких связей между мной и другими людьми? Но тогда наши отношения заключаются только в том, что я должна взять от них как можно больше и отдать как можно меньше?

– Именно так, – удовлетворенно кивнул Нуарсей. – Ведь то, что ты отдаешь, для тебя потеряно навсегда, и наоборот. Могу добавить, что я долго искал в своем сердце образ поведения, соответствующий неписаному кодексу Природы, и, в конце концов, нашел его: никого не любить, никому не помогать, никого не считать братом и служить исключительно своим страстям. На том я стою и буду стоять всегда. Кодекс этот гласит: когда деньги, благополучие или сама жизнь этих, якобы, моих братьев необходимы для моего счастья или моего существования, я забираю их силой, если я силен, или хитростью, если я силен недостаточно; но если мне приходится платить за это, я стараюсь платить как можно меньше. Повторяю: ближний ничего для меня не значит, между нами нет никаких позитивных отношений, а если и существует какая-то связь, она заключается в том, чтобы коварством получить от него то, что я не могу отобрать силой, но если можно обойтись одной силой, притворство мне ни к чему, ибо оно для меня унизительно, и я прибегаю к нему только в крайнем случае.