Жюль Верн

Никаких но! Великий писатель каким-то волшебным образом подчеркнул совершенно явную для него особенность молодого поэта. Обаяние и талант! Это чувствуется во всем. Он, Александр Дюма, чувствует талант издалека, он многим помог. Он не скрывал, что нуждается в талантливых помощниках. Совсем недавно Александра Дюма-отца со скандалом покинул один из главных (не известных никому) соавторов — Огюст Маке. С его помощью мэтр написал множество замечательных книг, но ведь важна рука Мастера! Важна не черная работа, а именно рука Мастера. Важен стиль, важна энергия творчества! Ни один талантливый человек не уходил от великого Александра Дюма, не поделившись с ним хотя бы крупицей своего таланта. Жюль, конечно, был наслышан о грандиозных попойках и пиршествах, якобы постоянно происходящих в замке, но сейчас, приглядываясь, прислушиваясь, отвечая на десятки обращенных к нему вопросов, он еще и еще раз убеждался, что ничего в мире нельзя брать на веру. Совсем недавно его разочаровал мэтр Виктор Гюго. Нет-нет, не романами, не великой поэзией, не политическими высказываниями, а своим отношением к людям — напыщенным, высокомерным. А рядом с Александром Дюма, рядом с не менее великим творцом, он — студент, начинающий поэт, не испытывает никакого смущения! Ему радуются, ему наливают, ему подносят, хотя сам Мастер (Жюль внимательно все отмечал) практически не прикасался ни к вину, ни даже к черному кофе. Для Мастера (это непременно нужно запомнить) все чрезмерности нехороши. Глоток вина — это пожалуйста! Но глоток, не больше. Сигара — да! Но не две. Писатель всегда должен быть в форме. Жюль Верн с восхищением следил за чудовищно беззаботным (внешне) курчавым креолом, при котором не было ни сдержанной (мраморной) мадам, ни вечно ироничного оруженосца Теофиля Готье, — просто замок наполняли, шумели, веселились какие-то безобидные веселые рожи.

«Чему вы хотите себя посвятить?»

Виктору Гюго такой вопрос в голову не пришел.

А вот Александр Дюма этим благожелательно заинтересовался.

Пришлось объяснять, пусть сумбурно, свой глубочайший интерес к поэзии и к театру. И пришлось остаться ночевать в замке. А потом остаться в замке еще на одну ночь. Вино в больших количествах подсказывает нам самые простые решения. Желудочные колики были забыты. «Какое наслаждение, — писал Жюль Верн отцу, — вот так непосредственно соприкасаться с литературой, предвидеть, как пойдут ее пути, наблюдать все эти колебания от Расина к Шекспиру, от Скриба к Клервилю. Тут можно сделать глубокие наблюдения над настоящим и призадуматься над будущим. К несчастью, распроклятая политика даже на прекрасную поэзию набрасывает прозаический покров. К черту министров, президентов, палату, если во Франции будет хотя бы один поэт, способный волновать сердца! История доказывает, что политика относится к области случайного и преходящего. Я же повторяю вслед за Гёте: "Ничто из того, что делает нас счастливыми, не иллюзорно"».

20

Александр Дюма-отец поддержал Жюля.

Он увидел в нем поэта. Он увидел в нем драматурга.

Всё, хватит! Никаких больше стишков! Театр — вот дело жизни.

Жестокая кузина Каролина Тронсон (он так и не смог ее забыть) права: все эти стишки никому не интересны, пусть даже некоторые, как песенка «Марсовые», становились популярными. Ненадолго, к сожалению.

В расставанья час,
снявшись с якорей,
видел ты не раз
слезы матерей.
С сыном распростясь,
Старенькая мать
Плачет, не таясь:
Ей так трудно ждать.
Так душа болит
В тишине пустой…
Мать свечу сулит
Деве пресвятой.
— Только б уцелел
бедный мальчик мой,
бури одолел
и пришел домой…
Марсовые, эй!
По местам стоять,
чтоб средь волн скорей
землю отыскать.
Вперед! Вперед!
Друзья, вперед!
Нас море вечно вдаль зовет —
Вперед![12]

В сущности, это даже не поэзия.

Надо искать что-то новое, необыкновенное!