Жюль Верн

— Когда я ожидаю вас, — сказал кучер, — я лишаю себя возможности возить других; понимаете? Это есть вынужденное бездействие, за которое взыскивается вдвое.

— Сколько с меня? — нетерпеливо спросил Жюль и добавил, что проезд по железной дороге обходится много дешевле.

Кучер согласился:

— Совершенно верно, но вагону железной дороги очень далеко до лакированного, на рессорах и шинах, экипажа. Короче говоря…

— Сколько? — спросил Жюль и закрыл глаза.

— Шесть франков, сударь!

— Возьмите семь! — обрадованно произнёс Жюль. — Вы хороший, умный человек! Вы не из Нанта?

— Я коренной парижанин, — с достоинством ответил кучер. — Желаю веселиться!

Ловко! Прокатиться по центральным улицам Парижа, зайти в кафе, чтобы наскоро позавтракать, узнать в «Глобусе», когда принимает директор, заглянуть в швейцарскую к Барнаво и с ним посидеть четверть часа, издали полюбоваться на цветники Люксембургского сада, издали послушать музыку военного оркестра в Булонском лесу и за всё это уплатить шесть франков, то есть не шесть, а семь… Дорого? Если и недорого, то очень много денег!

К чёрту деньги! Нужно думать о сюжете пьес из жизни богемы, населяющей Латинский квартал, — для этого-то Жюль и нанял экипаж и, наблюдая парижскую суету и толкотню, про себя строил этот сюжет, задумывал входы и выходы действующих лиц. Будь она неладна, эта богема и Латинский квартал! Изволь давать в каждом акте куплеты и песенки, а под занавес преподнести зрителю винегрет из куплетов, не менее пятнадцати штук, по двенадцать строк в каждом… Ничего не поделаешь — традиция, обычай, канон…

— Ты сочиняй, сочиняй, — торопил сегодня утром Жюля Иньяр. — Не тревожься, что получается не так, как тебе хочется, — к чёрту хороший вкус и высокие требования! Дай мне поскорее песенку, и я к вечеру выну вот из этого рояля готовую музыку!

У Иньяра получается. Он работает легко и не без вдохновения. Это конькобежец, фокусник, прыгун. В час дня он получает текст, в шесть вечера получайте музыку. И мотив свеж, приятен, легко запоминается; если и заимствован, то весьма и весьма незаметно, — так, два-три чужих такта… Только опытный человек, знаток музыки найдёт здесь прямое подражание или попросту плагиат. Иньяр уже превратился в ремесленника. Когда-то он говорил: «Я буду, подобно портному, выдумывать собственный фасон и покрой, — я буду законодателем моды!..» Сейчас он шьёт по готовым выкройкам и, что называется, в ус не дует.

Жюлю казалось, что и в его лице идёт сейчас по улицам Парижа такой же ремесленник от литературы, затрачивающий немало труда и сил на изготовление пустяков. Это почти то же самое, как если бы представить, что на создание бабочки-подёнки природе понадобилось бы месяца три, не меньше. Девяносто дней работы на то, чтобы красивое крылатое существо, родившись утром, кончило своё существование в полночь. Для чего? Кому это нужно?

Оказывается, кому-то нужно, — такие бабочки есть. Да вот она — летит над головой идущей впереди Жюля женщины, хлопотливо бьёт своими тёмно-синими с красными полосками крыльями, садится на решётку сада, отдыхает с минуту и летит дальше. Красива эта бабочка? Очень.

А где-то, далеко от Парижа, есть страны, в которых никогда не бывает зимы, там постоянное, вечное лето, там растут диковинные деревья и на их ветвях сидят и кувыркаются мартышки… Крохотные птички колибри, похожие на уносимые ветром лепестки цветов, летают над папоротниками в пять метров высоты… Огромные бабочки, величиной с голубя, невозбранно перелетают с цветка на цветок… Какой же величины должны быть в этих странах цветы, если размах крыльев живущей там бабочки достигает сорока сантиметров? Кому и зачем нужны эти бабочки?

Жюль шёл, бабочка летела впереди него, то поднимаясь на высоту фонаря, то опускаясь почти до земли. Она садилась на камень или тумбу, и тогда Жюль останавливался, любуясь ею. Бабочка сидела минуту, две, три, едва шевеля крыльями. Жюль смотрел на неё, и ему хотелось уехать из Парижа куда-нибудь очень далеко, на необитаемый остров, к дикарям, в девственные, тропические леса… Интересно — захочется ли ему вернуться в Париж или он согласился бы навсегда поселиться среди диких и жить там, вдали от людей и культуры?..

«Гм… А что, если третий акт пьесы перенести из буржуазной квартиры на необитаемый остров? В самом деле, подумать только, какую сцену устроят на острове мадам Шенель и её супруг! А месье Рубан, домовладелец, — что будет делать он среди фантастической природы, под ослепительно голубым небом? А мадемуазель Катрин, сплетница и бой-баба, — она, пожалуй, передерётся со всеми мартышками, и, в конце концов, её съест крокодил. Мой бог, что за чушь лезет в голову! Однако поставь на сцене нечто похожее на эту ерунду — и парижане останутся довольны, спектакли пойдут с аншлагом».

Жюль рассмеялся. Бабочка все летела и летела впереди него. Жюль перегнал её, а потом повернул назад и пошёл ей навстречу. Бабочка на лету ударилась о его грудь и замерла, сложив крылья. Она стала похожа на кораблик, поставивший свой единственный парус.