Жюль Верн

Вот и остаются в памяти читателей неистовый Робур-завоеватель, столь же сумасшедший изобретатель Рок, самые разные революционеры и утописты, все, как один, — Мстители. Совершенно справедливо XX век от них отмахнулся.

А Сайрес Смит и в XXI — с нами.

17

В 1875 году (еще в процессе написания «Таинственного острова») Жюль Верн задумал «настоящий русский» роман. Он и название ему придумал подходящее: «Михаил Строгов. Курьер царя», и первую главу назвал соответственно: «Бал в Большом Кремлевском дворце».

Роскошные, ярко освещенные залы переполнены танцующими парами. Вальсы, мазурки, польки без перерыва исполняются двумя военными оркестрами. Туалеты дам украшены драгоценностями, мундиры военных и гражданских сановников — орденами. Во всем — чрезмерность, чрезмерность, чрезмерность, поистине настоящая русская чрезмерность.

В письме Этцелю писатель, правда, признавался, что новый роман получается больше татарский и сибирский, чем собственно русский. События, происходившие в азиатской России, старался объяснить он издателю, всегда внушали европейцам тревогу. Еще более серьезные опасения вызывали они у русского царя. Наконец недовольные притеснениями царских чиновников кочевники Туркестанского ханства подняли восстание, постепенно охватившее всю Сибирь.

«Новое татарское нашествие? А почему нет? Имею же я право на писательский вымысел, — писал Жюль Верн недовольному таким поворотом сюжета издателю. — Почему известное нашествие татар на Нижний Новгород нужно считать более правдоподобным, чем описанное мной — на Иркутск?»

Полковник Иван Огарев, человек неукротимого характера и беспредельного честолюбия, однажды был предан военному суду, разжалован и сослан в Сибирь. Но разве такого удержишь? Конечно, он сбежал от стражи и возглавил многочисленные «туземные полчища» Бухары и Коканда, горя одной целью — освободить Сибирь от русского рабства.

Полковник умеет говорить с туземцами.

В свою очередь, туземцам нравится неистовость полковника.

«Это был бухарский конный отряд, — не жалел красок Жюль Верн. — Кафтаны опоясаны ремнями, сапоги желтой кожи с загнутыми носками, высокие бараньи шапки. Каждый вооружен кривой саблей, кинжалом и ружьем, привязанным к луке седла. Кони татарской породы были невелики, зато чрезвычайно выносливы…»

Вот и мчится в Иркутск специальный курьер царя Михаил Строгов с предписанием — немедленно принять меры. Высокий рост… Мощная фигура… Открытый взгляд… Красивые синие глаза… На груди — Георгиевский крест… При этом Михаил Строгов — настоящий сибирский уроженец и превосходно знает эти края. «Когда Михаилу было только четырнадцать лет, он собственноручно убил медведя и, содрав с него шкуру, принес домой».

Меняя лошадей, царский курьер стремительно скачет через Владимир и Нижний Новгород, переплывает Волгу и Каму, минует хмурые Уральские горы, затем перебирается на лодках и паромах через Тобол и Иртыш, Томь и Енисей и выходит, наконец, к Байкалу.

«Озеро Байкал, — привычно сообщает Жюль Верн читателю, — лежит на тысячу семьсот футов выше уровня моря. Длина его около девятисот, ширина — около ста верст. Глубина до сих пор неизвестна. Основываясь на рассказах местных моряков, госпожа Бурбулон в своих записках передает нам, что Байкал любит, когда его называют морем. Если его называют озером, он непременно разражается бурями. Но не бывало пока так, чтобы кто-нибудь из русских утонул в нем…»

И далее: «Байкал дает начало одной только реке Ангаре, протекающей мимо города Иркутска и впадающей затем в реку Енисей немного выше города Енисейска. Горы, опоясывающие его, составляют часть громадной горной системы Алтая…»

Типичный бедекер. И приключения соответствующие.

Сибирские волки быстро почуяли легкую добычу и атаковали людей.

«Женщины и дети собрались посредине парома, а мужчины, вооруженные кто шестом, кто ножом, кто просто дубиной, встали по краям, чтобы не подпускать близко зверей. Ни одного человеческого крика не было слышно, только злобный вой оглашал воздух. Михаил Строгое взял кривой нож и, растянувшись на краю плота, бил волков куда попало. Журналисты не отставали от него. Защита велась храбро и неутомимо. Но главное, — все совершалось в глубоком молчании, несмотря на то, что многие из мужчин были серьезно ранены».

К сожалению, волки всё прибывали и прибывали.

Они бежали к парому «целыми сотнями».

«Сведения эти я почерпнул не в старинных книгах, — оправдывался Жюль Верн перед издателем, — а у Рюсселя Килланга, совершившего свое путешествие по России в 1860 году».

Все же думается, что подобные сведения писатель черпал не столько у Рюсселя Килланга, сколько у Александра Дюма-отца, любившего уснащать свои описания невероятными выдумками.