Жёсткий Старт

Мои воспоминания всегда были бурого, фиолетового и иногда красного цвета. Воспоминания пленника отдавали чёрным и синим. Яркие воспоминания светились, а те, которые я пытался забыть — поглощали свет. Размер сот и коконов банально отображал размер самих воспоминаний.

Оставалась лишь одна беда — все типы воспоминаний были перемешаны между собой как попало, что даже визуально выглядело уродливо. Мой внутренний перфекционист визжал как испуганный хомяк. Я не мог всё это оставить подобном хаосе, так что вытянул из спины четыре длинные конечности из хитина, и, словно паук, начал носиться по стенам и перекладывать воспоминания, формируя лишь мне понятный узор.

***

Ратуша

Ринглар*

Я сидел на странном стуле, в странной комнате, странного дома, что принадлежал странным людям. Я сидел и дрожал, смотрел на свои руки, всё ещё заляпанные кровью, вспоминал жуткий взгляд бесчисленных глаз, залитых всё той же кровью, вспоминал... и вновь дрожал.

В деревню пришли странные люди. Красивые, сытые, с хорошим оружием и даже невиданной ранее бронёй — ничего удивительного, очередные солдаты Архонта. Пришли за новыми рабами и живыми игрушками для мелкого ублюдка.

Так все думали. И я так думал. И безмерно рад был, когда взяли только меня, — больного и слабого, — а не женщину какую аль ребёнка... их и так мало осталось после зимы.

Но странности начались сразу же после выхода из деревни. Сначала мне показалось, что они просто молчаливы и потому мне не отвечают, но когда пришёл в себя и прислушался к их разговору, то сразу же понял — я их не понимаю.

Мысль о том, что я добровольно сдался совершенно незнакомым солдатам или даже наёмникам, больно саданула по гордости. Дальше было хуже — мы в сторону границы шли, а затем и вовсе остановились возле прохода в Пустоши Мёртвых!

Но детская страшилка так и осталась просто страшилкой, потому что ни в какую пустыню, наполненную мертвецами, я не попал. Во всяком случае, рвать меня на части вроде никто не собирался, чудовищ тоже не было, а встретила нас и вовсе ухоженная деревня, странный лес и незнакомые цветы. Место напоминало рассказы о далёких землях, которые мне ещё отец успел поведать.

А вот дальше, моя уверенность, что всё обойдётся, изрядно пошатнулась.

Один из таинственных воинов завёл меня в большой роскошный дом и запрокинул голову — с потолка медленно падал глаз! Я пытался сбежать, пытался подороже продать жизнь, но с каждой секундой силы покидали меня... а затем я очнулся в комнате, наполненной кровью и глазами. Рядом был тот самый воин. Он вновь заставил меня смотреть в гигантский глаз, и раздался в голове моей чей-то приятный и спокойный голос, обращающийся на привычном языке.

Голос спрашивал, какое воспоминание я хочу запечатлеть и какой целостности... Я понятия не имел, о чём идёт речь, и к своему стыду, из-за страха не обращал внимания на жесты моего надзирателя, так что вспоминал всё без разбору.

Воин был недоволен. С каждым разом его лицо выражало всё больше и больше злобы.

А затем, когда я получил лёгкую оплеуху и сосредоточился на воине, то понял, что изображаемые им двадцать кругов — это смена дня и ночи, а три пальца — это третий вариант воспоминаний, то есть, частичной целостности... впервые в жизни я был благодарен отцу за то, что он заставлял меня по ночам учить счёт и даже что-то смог вбить в мою пустую голову.

Получив желаемое, меня закинули в один из домов попроще и оставили одного. Еды или воды не дали. А жаль. Поесть бы не помешало... но не мне жаловаться. В другой ситуации уже бы стоял на коленях перед Ублюдком и выполнял его больные прихоти, насколько бы хватило моих жизненных соков. К тому же, люди в этой деревни вообще не проявляли злобы, презрения или надменности, хотя выглядели сытыми и довольными, так что были не обычными инолитами.

Я до хруста сжал подгнившие зубы, не обращая внимания на боль. Мы бы тоже могли так жить... трудиться и наслаждаться своим трудом. Но родились там, где родились. И никто не поддержал начинания отца, его попытку изменить нашу жизнь. Даже я.

«Теперь я тебя понимаю. — Обратился в пустоту, надеясь, что вечный дух предка услышит меня и поймёт искренность скорби. — Понимаю. Ты был прав. Нужно был бороться за себя...»

С грохотом распахнулась дверь — она на большой скорости ударилась об косяк. Полетела обратно. Врезала по лицу зашедшего человека. Однако, странный воин, полностью закованный в идеальные доспехи из чёрного материала, казалось и вовсе не почувствовал весьма сильного удара.

От его ледяных, тёмно-синих глаз я почувствовал отголосок зимы и стужи. Массивная челюсть выглядела несуразно на аккуратном лице, а высокие и выпирающие скулы придавали ему хищные черты... не красавец. Скорее наоборот, урод какой-то. И это хорошо, значит, он точно не из аристо.

«Ты главный в этой группе» — Вспомнил, что это именно он отдавал приказы своим солдатам.

Однако, вопреки моим опасениям, вопреки готовности в следующую секунду почувствовать, как мне сломают рёбра, — просто чтобы сговорчивей был, — я услышал хриплый и доброжелательный голос: