Жёсткий ночной тариф (Бронированные жилеты)

Знакомый диспетчер увидел его издали, подошел к стоявшему водителю поплоше, что-то сказал.

Игумнов и Ксения закурили. Еще через несколько минут водитель подал машину.

— А все-таки тебе придется поездить в аэропорт к воронежскому рейсу. Сможешь? Будто только что с самолета…

Она пожала плечами, обдала дыхом крепких молодых губ:

— Как скажешь, начальник…

Он вспомнил жену — по началу их любви она очень любила эту приговорку.

3

Реализацию дела «Форель» назначили на пятницу. В этот день ресторан работал с максимальной нагрузкой. Официантки перед концом смены должны были сдать деньги старшей, а та поднять их наверх.

После обеда Гийо уехал к друзьям, оттуда в Гнездиковский переулок, на закрытый просмотр. Вместе с ним новый американский боевик смотрели семьи глав двух ведомств и директор гастронома № 1 «Елисеевского» — среднего роста брюнет, приехавший вместе с женой. С собой он привез тяжелый кейс.

В кейсе, как выяснилось, ничего не было, кроме коробок «Вишни в шоколаде». Гастрономщик имел обыкновение открывать их во время сеансов и пускать по рядам небольшого — человек на 15 divide;20 — смотрового зала.

После просмотра он о чем-то несколько минут разговаривал с Гийо — содержание разговора не было зафиксировано — и уехал без сопровождения вместе с женой, а директор ресторана попал на дачу к любовнице и там заторчал.

Картузов ерзал, смотрел на часы.

Было поздно.

Участники операции так и находились все вместе. Никто не мог покинуть кабинет, позвонить по телефону, выйти в коридор; в туалет ходили всем скопом — с солеными милицейскими остротами, грубыми шутками. До последней минуты никто точно не знал, зачем их собрали.

Снова звонил генерал Скубилин. Теперь уже напрямую — к Омельчуку:

— Как?

— Ждем, товарищ генерал. Оперативный состав весь тут, у меня. — И врал беззастенчиво: — Третьи сутки без сна, Василий Логвинович!

— Передай от моего имени: никого не обидим. Как прокурор даст санкцию, сразу выходные. Пять дней каждому! — Это тоже была ложь. — И поощрения. Кто что заслужил. С тобой я лично распиваю бутылку коньяка.

— Ловлю на слове, Василий Логвинович. Выше награды мне не надо…

Едва генерал положил трубку, раздался звонок, которого все ждали.

— Понятых! — заорал Омельчук. — Следователя! Отключить телефоны, кроме моего и дежурного! Разворачиваемся!..

Из сейфа появились опечатанные сургучом конверты с заданиями. Адреса, постановления, маршруты. Номера машин, последовательность обысков, фамилии конкретных исполнителей.

Пущенная Омельчуком машина раскручивалась медленно и окончательно набрала силу далеко за полночь.

Оперативникам, следовавшим за директором по Минскому шоссе, где-то на полдороге встретилась другая машина — с работниками ОБХСС, — они везли санкцию на обыск.

— Груз сдали.

— Груз приняли.

Не подозревавший ничего Гийо подкатил новенькую «Волжанку» к вокзалу, вышел сладко утомленный, расслабленный.

С этой минуты он практически был уже в руках ОБХСС. На третьем этаже, в комнате матери и ребенка, находился эксперт-криминалист с фоторужьем. Ружье нацелено было в окно кабинета директора.

Гийо не спешил.

Прошел в буфет, купил из-под прилавка втридорога бутылку «армянского». Расплатился. Пожелал буфетчику здоровья. Он никогда не брал у себя в ресторане бесплатно — таковы были его правила.

На вокзале было тихо, только на пятом пути, у платформы, трудилась ночная бригада путейцев.

Гийо поднялся наверх к себе.

Всем рациям, кроме одной — у прильнувшего к фоторужью криминалиста, — дана была команда молчать. Не отрываясь, смотрел он в окно кабинета директора. Ползли секунды. В окне вспыхнул свет…

Не полезь Гийо в халат, и вся громоздкая неуклюжая машина под названием «Форель» оказалась бы запущенной вхолостую.

— Взя-а-ал! — закричал вдруг эксперт в каждой рации. — Кладет во внутренний карман! Уходит!

— Начинаем! — Омельчук сам участвовал в операции и находился на лестнице перед кабинетом.

Лестница была тесная. Открыв дверь, Гийо замешкался, увидев представительную группу.

О чем он подумал? «Милиция вечно занимается не тем!..»

Гийо хотел ее обойти, но стоявший впереди — плотный, как бочонок, — представился:

— Подполковник Омельчук, заместитель начальника отдела. Прошу зайти в кабинет.

Гийо вел себя достойно и очень сдержанно.

— Пожалуйста. — Он повернул назад.

Милицейские наполнили кабинет.

— Прошу сесть, — предложил ему Омельчук. — Ничего со стола не берите.

Подготовленные заранее понятые вошли следом — старший кладовщик и санитарный врач, оба коммунисты, ударники комтруда.

— Чем могу быть полезен? — вежливо осведомился Гийо.

Мысль о том, что он — друг и сотрапезник первых людей в московской торговле, дергающих за ниточки первых людей аппарата, — вот так запросто даже при существующей неразберихе может быть арестован местными вокзальными ментами, никогда не приходила ему в голову.

— Одну минуту…

Омельчук ждал криминалиста, у которого, кроме ружья, был с собой и электронный микроизлучатель. Наконец тот вошел.

— Сколько у вас при себе денег? — спросил Омельчук у Гийо.

Директор ресторана словно видел сон о себе.