Жёны энтов

Жека не обиделся. Он даже не обернулся на меня, просто стоял у раковины и снимал с клубней тонкую аккуратную стружку.

— Завали и слушай, — продолжил он. — Стопудово сейчас все наши растрепали своим родакам про Федьку и его ёбаного дядю. Если родаки не идиоты, они уже звонят в ментовку. И если Трефилов действительно впопеску, а мы не позвоним, это может плохо для нас кончиться. Станут спрашивать, почему вы одни не позвонили, начнут проверять. Нахуя нам это надо?

— Ты же сам…

— Колян, если мы этого не сделаем, нам пиздец, понимаешь? И папке пиздец. Мы должны…

— Понял, не дурак, — огрызнулся я. — Только это без меня.

— Как хочешь. Дочистишь картошку? Мне тоже в душ надо.

Я занял его место.

— Только не обижайся. Так надо.

— Проехали.

В душевой зашумела вода. Я чистил картошку и думал. Конечно, Жека был прав. По телевизору и в соцсетях постоянно сообщалось о пропавших пацанах нашего возраста, о неопознанных трупах. Разбуди нас во сне, мы без ошибки могли оттарабанить правила поведения с незнакомыми людьми. Мы их не просто наизусть знали, мы их соблюдали! Но всё равно: раз в полгода — в год, то тут, то там исчезали пацаны. Трефилов мог оказаться хорошо зашифрованным педофилом.

Но я в это не верил.

— Жека, я всё, — крикнул я. — Хлеба купить надо.

— Деньги на тумбочке, — ответил Жека сквозь шум воды.

Это был последний раз, когда я слышал его голос.

Не нужно думать, будто я не боялся. Худшего ужаса я в жизни не испытывал, даже потом, когда всё оказалось гораздо страшнее. Мне казалось, что за мной следят, за каждым углом я видел харю Федьки Прошина, в каждом встречном — неведомого мне дядю Гошу из Сибири. Пару раз я даже порывался уйти, но понимал, что если я сейчас не сделаю то, что задумал, на это решится Жека, и что-нибудь плохое может случиться с ним. И ещё я знал, что он может не выдержать. Конечно, серьёзнее и увереннее в себе был он, но терпеливей и методичнее — я.

По пути я всё же заглянул в магазин и купил буханку ржано-пшеничного, большей частью ради того, чтобы успокоиться. Запах свежеиспечённого хлеба успокаивал, и по пути к Трефилову снюхал почти полбуханки.

Мы несколько раз были у Сергея Игоревича дома — навещали, когда он болел, поздравляли с днём рождения, заносили рефераты, если не успевали сдать в школе. Его однокомнатная квартира имела спартанский вид, единственной роскошью там была домработница Саша. Саша так же была нашим секс-инструктором, она учила нас, как пользоваться женским телом, чтобы получить максимум удовольствия. Саша не была красивой, но телом своим владела виртуозно, в её кабинет всегда выстраивалась огромная очередь, она запускала по пять человек одновременно. Правда, в квартире Трефилова она принадлежала только ему, и Сергей Игоревич всегда запирал Сашу на балконе, когда в гости приходили мы.

У дома Трефилова меня накрыло очередной волной страха. Возможно, я предчувствовал, чем всё обернётся, но, если отбросить всё эту инфернальную чепуху, я боялся не последствий, а того, что Сергей Иванович на самом деле окажется пидарасом, и загнанный в угол, сотворит со мной нечто ужасное. Он сам на уроках рукопашки рассказывал о таких случаях, и настаивал, чтобы никто из нас, ни под каким предлогом, не соглашался садиться в машины или заходить в квартиры к незнакомым людям.

Несколько раз вдохнув аромат остывающего хлеба, я вошёл в подъезд, поднялся на третий этаж и утопил кнопку звонка. С той стороны послышались шаги.

— Кто? — спросил Трефилов.

— Сергей Игоревич, это я, Нагорских.

— Коля? Что-то случилось?

— Мне нужно с вами поговорить, это очень важно.

— Коля, мне некогда, я не один. Ты не мог позвонить?

— Это не телефонный разговор. Я очень быстро.

Почему я не догадался сразу — если Трефилов разговаривает через закрытую дверь, значит, что-то неладно? Я мог сказать какую-нибудь ерундовую вещь, например, что не приду завтра к первому уроку, потому что нужно сходить на флюорографию, или спросить как называется модель ножей для учебного боя, которые я хочу купить в спорттоварах.

Но я не понял сигнала и продолжал трезвонить. Трефилову пришлось открыть. Выражение его лица мне не понравилось — напряжённое, раскрасневшееся, волосы взъерошены, будто он только что после жёсткого спарринга.

— Можно войти?

— Нет. Говори, только быстро…

— Сергей Игоревич, Прошин решил, что вы… ну… этот самый…

Он не успел поднести палец к губам. Он даже шикнуть не успел — раздался сухой треск, запахло озоном, глаза Трефилова закатились и он упал. Я тоже не успел рыпнуться, как мне в шею воткнулось что-то острое, последовал оглушительный удар, ноги подкосились, меня подхватили и втащили в квартиру Сергея Игоревича.

В себя я пришёл, когда меня привязали скотчем к офисному креслу. Надо мной висел незнакомый мужик.

— Кто такой? — спросил он.

— Николай Нагорских, восьмой класс общеобразовательной школы номер семь, классный руководитель — Трефилов Сергей Игоревич.

— С какой целью пришёл?

— Предупредить классного руководителя о готовящемся покушении. Дяденька, меня дома, наверное, потеряли…

— Разберёмся. Откуда информация о покушении?

— Федька Прошин сказал.