Жил-был раз, жил-был два

– Ну, помните, тот учитель химии, который изготавливал синий лед[18] и стал одним из самых крупных наркодилеров Нью-Мексико? Все видели этот сериал. Да еще вы назвались Уолтером, с намеком на Уолтера Уайта, верно?

– Чего я хотел? Номер?

– Как и большинство тех, кто сюда является. Сказали, что вы не один и вас ждут на парковке. А главное, попросили сделать вид, будто мы никогда раньше не встречались. Вы записались под именем Уолтера Гаффина, вышли за багажом и вернулись вместе с женщиной.

Каждое слово, вылетающее из уст Таншона, становилось новым ударом.

– Вы хотите сказать, мы заселились в один номер?

– Ну да, в седьмой.

– Опишите ту женщину.

– Вы правда ничего не помните? Даже ее?

– Нет.

– Надо же, но тут я вам особо помочь не могу, ее лица я не видел. Она уткнула нос в воротник пальто и не подходила к стойке. Навскидку я бы дал ей около тридцати, может, немного больше, блондинка… На вид не сказать, что она была жутко счастлива оказаться здесь. Так уж Сагас действует на людей.

Слишком много вопросов и незнакомцев мельтешили в голове Габриэля. Ему хотелось вскрыть себе череп и положить мозг на пол, чтобы пинцетом извлечь из него хоть малейшее воспоминание.

– А потом? Мы снова ушли?

– Чего не знаю, того не знаю. Я запер за вами входную дверь и отправился спать. Но и после закрытия клиенты могут входить и выходить. Если вы на первом этаже, то из номера можно сразу попасть наружу. И что уж там было потом… Но если вас интересует мое мнение, чтобы высунуть нос на улицу в такой час, нужно иметь серьезную причину. В полночь Сагас не многолюдней сибирской глуши.

Габриэль чувствовал, как глухой ужас скручивает внутренности, а внутренний огонь сушит язык. Картина, на которой жандармы возились с телом на берегу, снова и снова возникала у него перед глазами.

– Вот только эта ночка выдалась непростая, – продолжал Таншон. – В два часа птицы попадали с неба, как метеориты. Слышали грохот по крыше? Просто с ума сойти, что творилось, в жизни такого не видел. К счастью, обошлось без ущерба. Скворцы – не то что градины, помягче будут, когда бьются. Зато потом приходится все отмывать, тоже невелика радость.

Габриэль указал на ключницу:

– Седьмой номер… Можете и сегодня мне его дать?

Хозяин с грохотом положил перед ним большой белый шар с ключом. Потом нагнулся и достал из-под стойки спортивную сумку:

– Вы даже это забыли. Один из наших уборщиков принес. Очки он туда засунул.

Таншон повернулся к компьютеру:

– Я под каким именем записываю? Уолтер Гаффин или Габриэль Москато?

– Габриэль Москато.

Ромуальд внес данные.

– Кстати, тут у нас кого-то убили, – бросил он, поднимая нос. – В трех километрах отсюда, на берегу Арва. Говорят, жандармы выставили ограждение от лишних глаз и весь день обыскивали окрестности завода по переработке отходов. Еще говорят, что как раз выстрелы и вспугнули птиц, из-за чего вся история и приключилась.

– Да, я тоже слышал. Но мне известно не больше вашего. Я уже давно не жандарм.

Он впился глазами в лицо хозяина – никакой реакции. Управляющий уже потерял к нему интерес и даже не заговорил о Жюли. Отныне его дочь оставалась в прошлом… Габриэль отошел, потом вернулся:

– Еще один, и последний вопрос. Скажите, вы помните тот раз, когда я приходил, двенадцать лет назад? Это было в апреле вечером, как сегодня, то есть поздно. Я у вас попросил журнал регистраций, чтобы выяснить имена клиентов, которые жили в гостинице в момент исчезновения моей дочери…

Ромуальд покопался в памяти и кивнул:

– Да, бумажный журнал. Реестр заездов и выездов. Бог ты мой, с теперешними компьютерами я уже давно от этого всего избавился… Кажется, я даже предложил вам бесплатно номер.

– Точно, пресловутый двадцать девятый. Вы помните, что было потом? Я хочу сказать, вы не знаете, я ушел той же ночью или утром? Или я спал здесь?

– Я уж и не припомню. Но…

– Но?..

– Вы же потом вернулись вместе с коллегами. Даже дважды, если мне не изменяет память. В первый раз из-за нашего уборщика Эдди.

Тот здоровый молодчик с бельевой тележкой, подумал Габриэль. Он кивнул, предлагая продолжить.

– У Эдди были кое-какие нелады с правосудием, но очень давно. Ну, это старая история, и мне бы не хотелось ее ворошить. Эдди – хороший работник, он делает свое дело и ничего не требует. Он достаточно намучился, и мы тоже, в некотором смысле.

Габриэль наверняка узнает больше подробностей из уголовного дела.

– А второй раз?

– Это было месяцев шесть-семь спустя, уже снег на улице лежал. Тогда моя жена дежурила. Она мне еще потом рассказывала, что вы ее расспрашивали как раз о том вечере, когда я вам отдал регистрационный журнал. Вы задавали ей вопросы об одном из клиентов, чье имя было в том журнале.

– Каком клиенте?

– Чего не помню, того не помню. Все же двенадцать лет прошло.

– Я хотел бы поговорить с вашей женой.

Он нацелил палец на дверь за спиной хозяина.

– Сожалею, но этим утром вы видели новую мадам Таншон. С Джеки мы развелись уже… уже довольно давно. Я не знаю, где она, у меня несколько лет не было от нее вестей.