Жиган по кличке Лед

– На чем же основывается твоя уверенность в том, что в машине сидел именно Лед? – прищурился товарищ Лагин. – Ну, раскрывай свой оперативный метод, что ли.

Вот тут и вмешалась Розалия. Странно, что она не сделала этого до сих пор, потому как не в ее правилах было молчать более полуминуты:

– Папа, в конце концов, ну неужели нельзя поговорить о работе в мое отсутствие, в другое время или… или вообще не говорить об этих мерзких уголовниках? Такое впечатление, что у нас в стране живут одни зэки. Ну или хотя бы каждый третий, что ли. Я слышу о них от Ростика или его сослуживцев, когда они приходят к нам в гости, – постоянно. Теперь не хватало еще, чтобы я слышала это от тебя!

– А вот представь себе, – опустив веки так, что его лицо отяжелело и приняло надменное выражение, отозвался товарищ Лагин, – а ты только представь себе, Роза, что – да, каждый третий житель СССР имеет отношение к этой системе. С той или другой стороны – но имеет. Хотя не с твоими куриными мозгами об этом думать.

Розалия оторопела: давненько отец не позволял в отношении ее такие обидные, а главное, настолько близкие к истине выражения. Не найдя в своем небогатом словесном запасе достойного ответа, она фыркнула и, быстро плеснув себе еще коньяку, выпила. Семен Андреевич проговорил:

– Ну и что дальше, Слава? Как мне кажется, дело очень непростое.

Розов, решив, что из этого интереса тестя к данному делу все-таки можно извлечь пользу, принялся излагать, уже не обращая внимания на заметно охмелевшую жену, которая лепетала себе под нос какие-то благоглупости и время от времени придерживала мужа за локоть.

– Лед – московский вор, и, что он делал у нас в Крыму, еще требуется выяснить. Но, по отдельным сведениям, будет или уже было воровское прави́ло, сходняк, на котором блатные обсуждали, как решать вопрос. Думаю, это именно они посетили место взрыва машины Льда и забрали тело.

– Я так понимаю, есть свои внедренные люди?

– Обижаете, Семен Андреевич. Конечно, есть. Только вы не совсем верно подбираете термины. Не внедренные – завербованные.

– Завербованные? Каким образом? – резко спросил тесть, подавшись вперед.

– Конечно, это непросто и опасно. Но нужно знать подходы, смотреть на ситуацию глазами самих блатных – тогда можно подобрать немало ключиков к та-а-аким замочкам! Думаю, вам приходилось слышать про так называемые сучьи войны?

– Ну… – уклончиво отозвался товарищ Лагин. – Доводилось. Разумеется, доводилось. И что?..

– Папа, Слава, а когда мы пойдем на прогулку?

– Да, тебе уже пора освежиться…

Розалия встала и, поднеся руки к лицу, переместилась к окну. В пальцах сверкнул бокал с коньяком. Розов продолжал:

– Сучьи войны, как вам известно, ведут с того времени, как окончились боевые действия. В штрафных частях воевало много уголовников. По их представлениям, по понятиям «честного вора», взять в руки оружие, да еще на стороне государства, – западло. Прошу прощения за словечко. Это четко не по понятиям. «Правильные» воры сразу же после сорок пятого года принялись отслеживать ссученных, вернувшихся с фронтов… ну и… Всякое бывало. Да и сейчас имеет место, чего уж греха таить.

– Знаю. Сам в сорок седьмом ездил в Устьвымлаг и в Соликамские лагеря. С компетентной комиссией… Попросили, так сказать, разобраться, назвать виновных, – протянул товарищ Лагин.

– Многим блатным из числа тех, что воевали, а потом снова отправились в места заключения, удалось скрыть от своих, что они – «суки», – продолжал Розов. – Ну, а органы такой информацией владеют. И эти сведения можно использовать, если по уму, с солидной приваркой: в конце концов, какая разница, за что свои же посадят на перо? За то, что ты воевал за страну – и, стало быть, сотрудничал с властями и ссучился, – или же за то, что ты, так сказать, взаимодействуешь с органами уже в мирное время и сдаешь информацию в обмен, скажем так, на некоторые послабления? То есть – опять же ссучился? То-то и оно. Я не буду посвящать вас во все детали работы, Семен Андреевич, да оно вам и ни к чему. К общей картине ничего не добавит. Скоро у меня встреча с нужным человеком – тогда многое прояснится. В том числе и то, куда дели труп Льда и что намерены предпринять воры в ответ. Ведь, по их понятиям, они обязаны найти виновного.

– Это да…

– Хотя уверен, что многие только рады смерти Ильи Холодова.

– Тоже – да.

Следователь Розов склонил голову к плечу и осторожно спросил:

– Давно знаете этого Льда? Успел насолить?

– Да как тебе сказать, Ростислав… По крайней мере, у меня есть все основания сожалеть, что он умер так скоропостижно. Не повидавшись со мной, – произнес заместитель министра Госконтроля СССР, человек, который в принципе не должен интересоваться отдельными людьми вне его системы. – Это был отличный враг.

Последняя фраза, в особенности тот тон, каким она была произнесена, заставила Ростислава Ростиславовича Розова издать коротенький гортанный звук и, налив себе коньяку, промочить пересохшее горло.

5