Жестокое море

На исходе года рождественским утром они наблюдали, как корабль, груженный железной рудой, развалился пополам и затонул менее чем за минуту. Пошел ко дну как камень, брошенный в пруд, не оставив после себя ничего, кроме нефтяных разводов и четырех человек…

Но команде корвета следовало бы знать, что это всего лишь разминка в разгорающейся бойне мировой войны.

Часть III

1941 год. Схватка

Прошла зима. С начала весны дни стали длиннее. А с наступлением раннего лета для Мореля во многом спало то напряжение, которого требовало бесконечное вглядывание в ночную тьму. Попытки разглядеть таинственные черные тени над водой в течение четырех часов кряду. Ближе к четырем часам утра плотная завеса темноты уже становилась реже на востоке. В бинокль Морель видел, как прочерчивается линия горизонта, а корабли теряют мрачную расплывчатость и становятся вновь объемными телами. Когда его приходил сменять Локкарт, уже можно было различить в рассветных сумерках очертания надстроек "Компас роуз" и даже лица вахтенных на мостике. А через полчаса наступал рассвет нового дня. Новый день уводил их дальше, в открытую Атлантику, или, наоборот, приближал к дому. Локкарт осматривал строй кораблей, а иногда подстегивал отстающих. Потом подходил командир с лицом, серым от беспокойной ночи, проведенной на неудобной койке. Осматривался, втягивал носом воздух и начинал расхаживать взад-вперед с секстаном в руке, готовый поймать блеск гаснущих в первых солнечных лучах звезд. И, наконец, отмечая окончание ночи, старший вестовой Томлинсон взлетал на мостик, собирал блюдца и чашки.

Так уже десятки раз выглядел рассвет на "Компас роуз". Но чаще они были совсем иными. Очень часто день начинался с трагического подсчета потерь, с передачи на «Вайперос» данных о количестве спасенных и числе погибших. С приближением 1941 года они стали на год старше. А вместе с ними — и война. Чем дольше она продолжалась, тем глубже они увязали в потерях и поражениях.

Как им казалось, немцы вели войну только против конвоев союзников. На двух третях Атлантики враг имел инициативу, развивал ее энергично и стремительно. Площадь безопасных вод уменьшалась. А воды, в которых корабль не мог считать себя в безопасности ни единого часа, занимали все большую территорию.

Теперь враг научился планировать нападения. Подлодки стали координировать атаки: они охотились стаями, разделив огромные районы конвойных маршрутов на квадраты и собирая силы в кулак, как только обнаруживали крупную цель. К их услугам были французские, норвежские и балтийские порты, полностью оборудованные как убежища и базы снабжения. Самолеты дальнего действия засекали и опознавали для них цели. На их стороне было численное преимущество. Они были хорошо обучены и имели лучшее вооружение. Они, наконец, были окрылены успехом…

Первая совместная концентрированная атака немцев унесла десять из двадцати двух судов конвоя. Ежемесячные потери кораблей росли: 53 — за один месяц, 57 — за другой. Подлодки расширяли территорию действий на запад до тех пор, пока и в самом центре Атлантики уже не оставалось безопасной для конвоев зоны. Ни из Британии, ни из Канады нельзя было обеспечить полного прикрытия с воздуха. А возможности самих кораблей боевого охранения были ограничены. Корабли все чаще шли ко дну. Принимались и контрмеры. Торговые корабли стали оборудовать истребителями, запускаемыми катапультами. Да и качество вооружения боевого охранения постепенно улучшалось. В результате принятых мер в один из месяцев середины 1941 года семь немецких подлодок пошли ко дну — самое большое число за всю войну. Но всего этого было недостаточно. Слишком много лодок охотилось и наносило удары. Количества кораблей боевого охранения явно не хватало для прикрытия конвоев. Приходилось рассчитывать на удачу и выносливость людей. На "Компас роуз" сигнал боевой тревоги уже никого не заставал врасплох. Никого не приводил в содрогание вид истерзанных человеческих тел, которые поднимали на борт, когда шел ко дну очередной корабль. Уже не трогало зрелище смерти и похорон. Время, проведенное в рассуждениях о жестокости этой войны, считалось потерянным временем, жалость или гнев были чем-то таким, что мешало работе. У них была жизнь в походе. Тяжелая, неудобная, иногда страшная. Была жизнь дома, когда подходил отпуск. Была еще и жизнь в гавани, когда они отдыхали после очередного конвоя и готовились к следующему. Самое большое ощущение того, что они являются частью одного огромного организма, ведущего смертельную борьбу с жестоким врагом, давала жизнь в гавани.