Жестокое море

— Повезло им еще, что кто-то на экранах их засек, — сказал Аллингэм.

— Да, — без всякого выражения сказал Винсент.

— Это были вы? — спросил, посмотрев на него, Скотт-Браун.

— Да, я тогда был вахтенным офицером.

— Неплохо, — произнес Аллингэм. — А сколько спасли?

— Десять или одиннадцать.

— Не много, — присвистнул Аллингэм.

— «Компас роуз» был хорошим кораблем, — сказал Джонсон. — Одним из лучших.

— Чертовски жаль, что они потеряли столько ребят, — сказал Хольт. Его мальчишеский голос и лондонский выговор забавно контрастировали с северным произношением Джонсона. — Интересно, как это, когда торпедируют?

— Напрасно вы интересуетесь, — строго сказал Рейкс. — Говорят, что этого лучше никогда не знать.

— Лично я таким любопытством не страдаю, — заметил Скотт-Браун.

— Да и я тоже, — сказал Аллингэм, — Мне еще хочется увидеть Австралию.

— Странное желание, — невольно вставил Хольт. Аллингэм секунду смотрел на Хольта и произнес:

— Молодой человек, вам стоит перетряхнуть свои взгляды. Вам, что же, ничего не сказали об Австралии в этой вашей шикарной школе?

— О да, — ответил Хольт. — Пару слов. Заключенные и кролики.

— Но-но, смотрите… — энергично начал Аллингэм.

— Полагаю, что юноша с вами шутит в лучшей итонской манере, — вмешался Скотт-Браун.

— О-о-э, — Аллингэм выдавил наконец из себя улыбку. — Нет ли в Британском королевском флоте указания о порке гардемаринов?

Джонсон вновь поднял взгляд:

— Уже давно такого не существует,

— Я старомоден, — возразил Аллингэем, — но кое-что хотел бы ввести вновь.

* * *

— Неплохая у нас компания, старпом, — говорил Эриксон уже у себя в каюте. — У них достаточно опыта. Раза в два больше, чем имели мы на «Компас роуз», когда начинали.

— Не бередите старые раны, сэр, — улыбнулся Локкарт.

— Я помню вас с Ферраби. Вы тогда зашли ко мне в будку у причала. Вид был у вас, как у пары белых подопытных мышей… Знаете, как-то странно снова иметь на борту австралийца. Напоминает Беннета.

— Да, — ответил Локкарт. — Скверное напоминание, не правда ли?

Хольт дважды в неделю совершал поездки в Глазго, где забирал секретные коды из оперативного отдела штаба. Он выполнял и разные другие случайные поручения, количество которых возрастало по мере приближения выхода корабля в море. Локкарт в конце концов почувствовал, что теряет покой и ему необходимо как-то выйти из атмосферы ежедневной суеты. Целых две недели он сражался со списками боеприпасов, аттестатами, накладными, а также с различными схемами и расписаниями, по которым должен жить «Салташ» в море и в гавани. Локкарт не был в Атлантике уже около четырех месяцев. Чувство личной ответственности за происходящее, владевшее им до гибели «Компас роуз» и пропавшее после нее, стало постепенно возвращаться. Пора было вновь окунуться в гущу событий, узнать, что происходит, как идет битва. Ведь и они должны возвратиться через несколько недель на поле этой битвы с новехоньким кораблем.

— Я сам поеду сегодня в Глазго, гардемарин. Мне нужен свежнй воздух, — обратился как-то раз за завтраком Локкарт к Хольту.

Скотт-Браун посмотрел на него поверх газеты:

— Вот этого-то вы там как раз и не найдете.

— Все равно, мне нужно развеяться, — улыбнулся Локкарт.

— Сэр, — обратился к нему Хольт. Локкарт вопросительно обернулся к нему: — Там есть одна красотка в оперативном…

— Что в оперативном?

— Там есть… служащая…

— И что же?…

— Говорят, самая красивая леди Королевского флота. Вокруг нее в оперативном все готовы в узлы вязаться.

— Вряд ли она виновата в этом… Ну и что же все-таки?

— Я просто так сказал, сэр.

— Спасибо… — Локкарт серьезно кивнул. — Где же я могу увидеть это совершенство?

— В оперативном центре, сэр. Она там всем заправляет.

— А что вы, спрашивается, делали в оперсекторе, если сигнальный сектор в целой миле оттуда, да ещё и на другом этаже?

— Поддерживал контакт, сэр, — улыбнулся гардемарин.

В холодное мартовское утро серый город выглядел особенно бесцветным. Должна же, наконец, в Глазго прийти весна… Локкарт медленно шагал по Арджел-стрит сквозь толпы равнодушных покупателей и унылых личностей, ожидающих, когда наконец откроются бары.

Вспомнились недели, проведенные в Глазго более чем три года назад, когда они с Ферраби делили комнату в отеле, а в свободное от службы время бродили по городу и из кожи вон лезли, чтоб чувствовать себя молодыми повесами. Сегодня у города тот же суровый и строгий вид, который ему запомнился с 1939 года. И все-таки ведь что-нибудь произошло за это время: у кого-то родились дети, кто-нибудь потерял, а кто-нибудь заработал деньги. Но ничего этого нельзя было узнать, глядя на грязные мокрые мостовые, на полупустые магазины, на бледные лица прохожих, занятых только собой.

«3десь каждый одинок, — подумал Локкарт, взглянув мельком на витрину ювелирного магазина, где грудой лежали обручальные кольца в ожидании покупателей, которые никак не приходили. — Но это все из-за войны…»

В морском штабе он взял солидную пачку денег и конвертов, спустился двумя этажами ниже, прошел по темному гулкому коридору, пока не добрался до двери с табличкой «0перативный отдел». Постучал и вошел.