Жестокое и странное

– При агональном отеке легких начинается кровотечение из носа и рта, – объяснила я.

– А-а. Но такого, как правило, не бывает, пока человек не начнет разлагаться, да?

– Как правило.

– Исходя из того, что нам известно, эта леди умерла, может быть, не больше чем двадцать четыре часа назад, и здесь такой холод, как в холодильнике морга.

– Да, действительно, – согласилась я. – Но если у нее работало отопление, плюс горячие выхлопы, в машине должно было быть довольно тепло до тех пор, пока не кончился бензин.

Марино всматривался внутрь сквозь закопченное окошко и сказал:

– Похоже, что отопление включено до отказа.

– Другой вариант, – продолжала я. – Потеряв сознание, она стала падать и ударилась лицом о руль, о панель управления или о сиденье. У нее могло начаться кровотечение из носа. Она могла прикусить язык, рассечь губу. Я не могу сказать, пока не осмотрю ее.

– Ну, хорошо, а посмотрите на ее одежду, – сказал Люцеро. – Весьма необычно, что она вышла на холод, пошла в холодный гараж, приделала шланг и села в холодную машину в одном халате.

Голубой халат по щиколотку, с длинными рукавами был из какого-то тоненького синтетического материала. У самоубийц нет какого-то определенного принципа одеваться. Было бы вполне разумно для Дженнифер Дейтон надеть теплую куртку и обувь, прежде чем выходить на улицу студеным зимним вечером. Однако, если она собиралась расстаться с жизнью, она знала, что недолго будет чувствовать холод.

Полицейские разобрались с дверцами машины. Я посмотрела на термометр. В гараже было около минус двух.

– Когда вы сюда приехали? – спросила я у Люцеро.

– Где-то около полутора часов назад. Разумеется, здесь было теплее, до того как мы открыли дверь, но не намного. Гараж не отапливается. Да и капот был холодный. Думаю, что и бензин кончился, и аккумулятор сел за много часов до того, как нас вызвали.

Когда дверцы были открыты, я сделала несколько фотографий, прежде чем подойти с другой стороны и посмотреть на голову покойной. Я пыталась ухватиться хоть за какую-то деталь, хоть за какую-то искорку, мелькнувшую а памяти. Но все было тщетно. Я не знала Дженнифер Дейтон. Я никогда прежде с ней не встречалась.

Ее осветленные волосы у основания были темными и крепко накрученными на маленькие розовые бигуди, несколько из которых раскрутились. Она была очень полной, но по ее тонким чертам лица я могла предположить, что когда-то она, возможно, считалась довольно привлекательной. Ощупав ее голову и шею, я не обнаружила ни трещин, ни переломов. Я дотронулась тыльной стороной ладони до ее щеки, затем попыталась перевернуть тело. Оно уже окоченело, кожа с той стороны лица, которой покойная лежала на сиденье, была бледной и пузырчатой от жара. Не похоже, чтобы ее тело переносили после смерти, и кожа не белела при нажатии. Она была мертва по меньшей мере часов двенадцать.

Лишь только когда я уже собралась надеть ей на руки пакеты, я что-то заметила под ногтем ее указательного пальца на правой руке. Чтобы лучше разглядеть, я достала карманный фонарик, затем вынула пластиковый конвертик для улик и пинцет. В коже под ногтем сидела крохотная металлическая зеленая чешуйка. Рождественская блестка, подумала я. Кроме этого, я обнаружила золотистые волокна, и не только под ногтем этого пальца, но и на других. Надев на ее руки коричневые бумажные пакеты и закрепив их на запястьях резинками, я обошла вокруг машины, чтобы посмотреть с другой стороны на ее ноги. Они полностью окоченели, и мне стоило труда вытащить их из-под руля и положить на сиденье. Осматривая подошвы ее толстых темных носков, я увидела приставшие к шерсти волокна, по виду очень похожие на те, что остались у нее под ногтями. Ни грязи, ни земли, ни травы на подошвах не было. Я мысленно забила тревогу.

– Нашли что-нибудь необычное? – поинтересовался Марино.

– Вы не заметили где-нибудь здесь домашних тапочек или шлепанцев? – спросила я.

– Не-а, – отозвался Люцеро. – Я же говорил вам, что мне показалось весьма странным, что она вышла из дому холодным вечером только в...

Я прервала его:

– У нас тут загвоздка. У нее чересчур чистые носки.

– Проклятье, – проворчал Марино.

– Надо ее везти в центр. – Я отошла от машины.

– Я сейчас распоряжусь, – вызвался Люцеро.

– Хочу осмотреть дом, – сказала я Марино.

– Да-да. – Сняв перчатки, он стал дуть себе на руки. – Я тоже хочу его осмотреть.