Жестокий. В уплату долга

Я выхожу из машины, захлопываю дверь и направляюсь к порогу клуба. У входа курят охранники, и я цепляю краем глаза Ваху, что, ухмыляясь, смотрит мне вслед. Глаза не поднимаю, прохожу в помещение. Мне никто не препятствует, и это даёт время подумать. А думать есть о чём. Например, как выбраться целой и невредимой из истории, в которую меня загнал Антон. Потому что на муженька я надеяться не могу. Он на свободе как минимум сутки, но я не вижу здесь толп ОМОНа и полиции. Даже одного плюгавенького ППСника не вижу. Будто в той моей жизни никто и не заметил, что я пропала.

У барной стойки замечаю Эллу. С растрёпанными волосами и потёкшей тушью, она что-то мямлит бармену, а тот сонно кивает. Да она пьяная в стельку! Куда вся идеальность только подевалась. Что с ней произошло? Хозяин отругал? Косточку забыл бросить? Бывает…

– Как дела? – и угораздило же меня спросить.

Эллочка прищурила свои пьяненькие глазёнки, по-идиотски улыбнулась и, выхватив из руки бармена бутылку, налила себе сама.

– Вы поглядите, какие люди! Как тебе знакомство с одним «из»? – причмокнула надутыми губищами, слизывая с них остатки алкоголя. – Имран вот что-то несчастлив. Странно, да? Думаешь, я не вижу, как он смотрит на тебя? Небось уже жалеет, что отдал тебя брату.

Тааак! Теперь что, эта будет мозги парить?

– Мне нужен Имран, – бросаю взгляд на охранника у двери, ведущей в таинственный коридор, в конце которого находится кабинет Басаева, но разыскивать его не пришлось. Открылась та самая дверь, и в зал вошёл Вайнах.

Элла сидела к нему спиной да и была в таком состоянии, что даже потопчись по ней медведь – не заметила бы.

– Ринопластика, грудь из второго до четвёртого размера, ботокс, наращивание волос, ногтей, ресниц. Ты думаешь, я это для себя сделала? Он как вампир, сосущий из тебя энергию. Ему просто необходимо, чтобы ты тратила всё свое время на него и только. Да что там время, – она хмыкнула, снова поманила наманикюренным пальчиком бармена. – Жизнь. Он требует полной отдачи ото всех, кто находится рядом. И от него невозможно уйти, пока он сам не отпустит. Я чувствую себя рядом с ним… – она прервалась, чтобы сделать глоток виски, выдохнула. – Чувствую себя куклой. Потому что я забыла, как это – быть личностью. Как быть собой. Я забыла. Только имя в голове осталось. Знаешь, как меня звали раньше? Ленка Рябчикова, – и, уловив моё удивление, пьяно кивнула. – Ага. Но Имрану не понравилось. Слишком просто для него, слишком убого. «По-деревенски» – так он тогда сказал. Сказал и перекроил меня под себя. И в прямом, и в переносном смысле, – затем Эллочка-Ленка издала ртом звук, который светские дамы обычно издают только наедине с унитазом, а потом отсалютовала мне бокалом и невероятно огромным глотком залила в себя всё его содержимое.

Честно говоря, я не была готова к таким откровенностям стервы, с которой мы возненавидели друг друга с первого взгляда. Она то и дело награждала меня снисходительными, а то и насмешливыми взглядами, показывая, что я в её глазах лишь мошка, которую рано или поздно кто-нибудь прихлопнет. И вот сейчас мне как-то дико было видеть её такой. Простой. Обычной бабой со своими тараканами и горестями. Я-то, дура, думала, богатые не плачут.

И вроде как мне не до её пьяных излияний. Там за её спиной продолжал стоять Басаев, явно пришедший по мою душу. А мне стало интересно, чем всё это закончится. Чего уж, я даже дровишек в разгорающийся костёр подбросила.

– Сочувствую.

– Сочувствуешь? Ты? Мне? – тут же взвилась Эллочка, выпятив вперёд свой бампер. – Я тебя умоляю! Ты себе посочувствуй! Он же запал на тебя. Как я в красотку тебя превратила, так он слюни и начал ронять. Тебя ждёт то же, что и меня, уж поверь. Он тебя использует, вытрет о тебя ноги и вышвырнет.

На Эллочку больше не смотрела. Моё внимание приковал Басаев, что широким шагом настиг пьянчужку и, содрав её с барного стула, поволок в сторону.

– Ты что, охуела в край? – замахнувшись, звонко ударил Эллочку по щеке, где мгновенно отпечаталась его раскрытая ладонь.

Девушка покачнулась, громко всхлипнула и, дёрнув руку, попыталась сбежать, но он перехватил её за локоть, дёрнул на себя, а я вздрогнула от второй пощёчины. – Что это за выступление, я тебя спрашиваю?

– Прости, Имран! Пожалуйста, не надо! – закрыв лицо руками, она сгорбилась, будто даже ростом стала ниже. А во мне неожиданно жалость вспыхнула. Да, Эллочка сука та ещё, но всё равно ведь женщина. Нельзя, блин, бить женщин!

Сама от себя того не ожидая, я бросилась к Басаеву и повисла у него на руке.

– Отпусти её! Ты что, совсем уже? Ей же больно! – дурья моя башка… И надо же было сунуться туда, куда не просили.

В зале клуба повисла тишина. Народу было не много, да и то, лишь персонал. Разумеется, никто из них не выступит против хозяина. Кому же захочется на наше с Эллочкой место. Одна дура бухая сама нарвалась, вторая такая же, только не бухая. Просто дура.