Жестокий наезд

– Бросьте свои саркастические реплики, Антон Павлович! Не понимаю, как вы к этому можете спокойно относиться?!

– Я не понимаю, как вы смогли к этому спокойно отнестись после первого кирпича, – ответил я, раздавливая свой окурок в пепельнице. – И я не понимаю, как вы можете не видеть, как на меня давят со всех направлений розы ветров.

– Что вы хотите этим сказать? – Николаев никак не мог успокоиться.

– Алла, выйди! – Я даже не повернул к девушке головы. Едва за ней захлопнулась дверь, я сел на краешек стола и поднял воротник пиджака. – Вам Лукин велел отдать мне это дело?

– В Центральном суде распоряжаюсь я, а не Игорь Матвеевич.

– Это верно. К вам подходили Пермитин, Малыгин-старший, Смышляев? Только не говорите, что нет. Я – это уже последняя инстанция. На меня, напрямую, выходят лишь тогда, когда все возможные пути решения вопроса исчерпаны. Все они были у вас и просили каждый о своем. И я не знаю, что именно вы им пообещали.

Сознаюсь, что я хамил. Говорить председателю в лицо о том, что он что-то пообещал «просителям», это оскорбление. Однако в противном случае, соблюдая все правила политеса, я ничего не узнаю. Пока кирпич еще стучит по полу, пока еще свежи воспоминания, пока еще нервы председателя взбудоражены... Пока все это налицо, мои слова вызовут не оскорбление, а злобу и желание доказать свою правоту. Это мне и нужно! Я хочу знать, насколько управляем стал мой председатель за время моей отлучки в Москву!

– Я?! Пообещал?! Вы в своем уме, Антон Павлович?! Почему я должен был им что-то обещать? Или я уверен в том, что смогу управлять вами по ходу ведения судебного следствия по делу Малыгина?! Какие у вас основания делать такие заявления?

– Никаких, – признался я. – Но для сохранения между нами понимания я должен знать – кто к вам приходил и с какими просьбами. Только не говорите, Виктор Аркадьевич, что никто не приходил и никто ни о чем не просил! И не спрашивайте больше: «При чем здесь Лукин?» После этого вопроса я всегда чувствую во рту вкус лимона.

Николаев оказался более порядочен, нежели я смел думать о нем в последнее время. Он сознался, что к нему «подъезжали» все те, кто появлялся и в моем поле зрения. Совпадали и просьбы. Однако относительно Лукина Николаев продолжал хранить отважное молчание. Он говорил «нет», а по дрожанию его зрачков в голубых глазах я читал «да!». И разговор у него был с Игорем Матвеевичем, и задание он получил. Только какое?

Пока ответ на этот вопрос найти так же тяжело, как узнать имя человека, выбившего в моем кабинете два окна из трех. Ничего, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Однако делается.

Завхоз вошел и опустил на пол новое, запылившееся на складе стекло. Очевидно, температура в помещении не соответствовала характеру повреждения, поэтому он бросил встревоженный взгляд на окна. Найдя ответ на свой вопрос, плюнул, выматерился от всей души и пошел в подвал за вторым стеклом.

– Я сейчас напишу письмо на имя начальника Центрального РУВД с просьбой выдать мне табельное оружие. Пистолет Макарова со штатным боекомплектом. Вы его подпишете. – Я не просил Николаева, я констатировал факт.

Председатель равнодушно пожал плечами. Он не подозревал, что стал разменной фигурой в нашей давнишней с Лукиным борьбе за место под солнцем. Она велась по разным причинам и с разными целями, но об этом он не догадывался тем более. А догадываются ли об этом те, что давят на меня сейчас? Знают ли они, у кого они могут найти полное понимание и привет?

Если нет, то Игорь Матвеевич Лукин им подскажет. Просто еще не время, и только он знает, когда оно наступит. В тот момент, когда мне станет тяжелее всего. И эта объединенная сила будет чересчур велика для такого гнома, как я.

Ведь у меня только вера и Пащенко.

Немного. Но не так уж и мало. Как всегда. И вряд ли я догадываюсь сейчас о том, что самое страшное ждет меня впереди...

Часть II

Глава 1

В голове телефонным зуммером трезвонит глупая мысль – «граната, граната, граната»...

А о чем еще должен думать человек, который не собирается предпринимать никаких мер для того, чтобы она в ближайшем будущем не залетела в его окно? Под мышкой пистолет, но это слабое утешение. Вряд ли кто вызовет меня на дуэль. И стреляться с кем-то из «макарова» – это самая идиотская из всех затей. Этот пистолет изначально конструировался для совершения самоубийств. И еще для того, чтобы пугать на улице преступников. Я неплохо стреляю, но сомневаюсь в том, что смогу из этого пистолета попасть в тот момент, когда назреет необходимость. Раньше на вооружении правоохранительных органов были «ТТ». Сейчас МВД оставило их для использования организованным преступным группировкам. И те используют их с тем же успехом, с каким ранее из этого оружия в них стреляли оперативники давно ушедших десятилетий. Но я знаю человека, который остается преданным «ТТ» более двадцати лет. Это Саша Земцов, начальник отдела нашего УБОПа. Никакие «глоки» и «вальтеры» не заставят его расстаться с истертым до белизны оружием.