Жестокий маскарад

— Это должна сделать ты, Джинни. Ты сильнее меня, и если уж ты принимаешь решение, ничто не может заставить тебя отказаться от него. И если ты отдаешь кому-нибудь свою любовь, ты скорее измучаешься сама, чем позволишь страдать другому. Самые отвратительные уродства не испугают тебя, если ты любишь. Я так не могу, Джинни. Если бы я попыталась сделать то, о чем ты просишь, я причинила бы Бренту гораздо больше мук. Он поймет, он сразу почувствует, что мои чувства изменились, как только я заговорю. Я не могу ехать, Джинни, не могу!

Вирджиния опустила голову и закрыла глаза, чувствуя, как на нее волнами накатывает слабость, порожденная отчаянием. За ее спиной Анна вновь заговорила мягким, вкрадчивым голосом.

— Теперь я знаю, что мы с Брентом не подходим друг другу. Если бы не это, я уже сейчас была бы у него. Самоотверженная любовь мне не по силам, меня никогда не привлекала возможность жертвовать. Брент успокоится и найдет себе гораздо более подходящую жену, способную разделить с ним радость и горе. Ту, что сможет понять его одержимость работой. Жаль, что я не способна на такие чувства…

Ответом ей было молчание. Вирджиния понимал что Анна говорит правду.

— Смешай мне коктейль, — вдруг попросила Анна, только покрепче. Я кое-что придумала.

Вирджиния послушно направилась к буфету, где хранились напитки для гостей. Стакан наклонился, и на кофейном столике расплылась лужица. Девушка поспеши за тряпкой.

— Оставь.

Она удивленно подняла глаза и заметила, что Анна пристально смотрит на нее поверх стакана. Что-то во взгляде сестры заставило Вирджинию бросить тряпку и встать у камина. С внезапно вспыхнувшей надеждой она быстро спросила:

— Ты… ты передумала?

— Нет, — покачала головой Анна, поставила стакан и потянулась за сигаретами. Когда она вновь заговорила, ее голос был спокойным и уверенным: — Я хотела бы знать, насколько он плох, прежде чем что-либо предпринимать.

Застыв в неподвижности, Вирджиния смотрела, как Анна протягивает ей руку. На раскрытой ладони, поблескивая зеленым огнем, лежало кольцо. Она попыталась заговорить, но Анна резко прервала ее.

— У меня появилась идея. Сядь и послушай внимательно, Джинни. Ты ведь уже собралась уезжать?

Вирджиния кивнула.

— Ты едешь на пароходе?

— Да.

— Самолетом лучше. Поезжай к Бренту, объясни ему все как можно осторожнее и выясни, сможет ли он забыть меня. И передай это мне. Ты ведь сделаешь это ради меня и Брента, Джинни? А потом отправляйся в Австралию…

Глава 3

Гигантский «боинг» кружил над Бангкоком, ожидая, пока не освободится полоса. Вспыхнула надпись «Не курить», и Вирджиния посмотрела в иллюминатор, но увидела только широкую поверхность крыла.

Она переключила внимание на своих соседей, пыталась хоть чем-нибудь рассеять то ужасное чувство неизбежности, что стремительно росло с тех пор, как лайнер вылетел из Калькутты — последнего промежуточного аэропорта на их пути.

Она рассеянно изучала пожилого китайца, сидящего рядом, который за все время полета едва ли перемолвился словом с тоненькой, похожей на куклу девушкой, поднявшейся с ним на борт. Кем она приходилась ему — женой, дочерью или…? Какие мысли скрывались в этой хорошенькой головке с темными глазами, похожими на озера, полные боли? Вон тот толстяк сел на самолет в Тегеране… Несомненно, у него самое отвратительное лицо из всех, что доводилось видеть Вирджинии, если не считать, конечно, актеров из шпионских фильмов. Что общего мог он иметь со стройным, аскетического вида мужчиной, с которым беседовал с тех пор, как кончился ленч, прерывая слова сдержанными взрывами хохота?

Вирджиния вздохнула. Вероятно, она никогда не встретится вновь ни с ними, ни с миниатюрной девушкой-бирманкой, сидящей чуть подальше и плакавшей с тех пор, как опустилась в кресло.

Посадка оказалась такой мягкой, что Вирджиния не поняла, что уже находится на земле. Ею еще сильнее овладело чувство нереальности происходящего. Долгий полет вызвал у нее странное ощущение непричастности к остальному миру. Казалось невероятным, что через несколько минут она ступит на эту чужую землю с пагодами и цветами лотоса, мягким звоном молитвенных колокольчиков и ароматом курительных свечей. Но сильнее всего ее угнетало сознание нелепости своей миссии, воспоминания о разрушенной любви, жалость и ужас.

Она взяла сумку и присоединилась к веренице выходящих пассажиров. После кондиционированного воздуха в салоне самолета жара, влажность и незнакомые запахи окутали ее тяжелым, душным одеялом. Миновав после него из одетых в хаки тайских таможенников, девушки глубоко вздохнула и растерянно огляделась. Она помнила только об одном — некто Ланс Пикеринг встречает ее. Стоит найти его, и все будет в порядке.