Жестокий эксперимент

Она залилась краской, и он не мог не поцеловать ее, но тем не менее его радость была омрачена ее оставшимся по-прежнему безвольным телом и отсутствием ответа. Он смотрел, как она смущенно входит в незакрывающийся из-за шланга туалет и думал: вот это и есть первая настоящая любовь! И что это любовь, которая не будет для него обузой, как в варианте с бывшей женой, с которой он расстался в позапрошлом году… В позапрошлом ли? Это идиотское время… пора заняться им!

Пока Альфа отсутствовала, он быстро вымыл чашки, стряхнул за борт крошки со скатерти, и они, как того следовало ожидать, прилипли к борту, подтверждая тем самым уже описанные опыты. Потом с большим вдохновением и тщанием постарался сделать стол по-домашнему уютным, поскольку световая завеса, изолировавшая их от мира, уже не страшила его и стала как бы частью обстановки их супружеского дома.

Альфа ступала по палубе так, словно шла по узкому мосточку над пропастью, и тем не менее ее женская натура оказалась сильнее грозившей опасности, Альфа не останавливалась. Она собрала волосы в буйный хвост, походивший на хвост красивого хищника, и слегка подкрасила губы, что делало их еще более привлекательными. Хотя и нерешительно, она все же шла к нему на свидание. Он подал ей руку, за которую она конвульсивно ухватилась и держалась до тех пор, пока он не отвел ее к шезлонгу.

Он горел мальчишеским желанием поиграть с ее запутавшейся памятью. Аромат кофе наполнял воздух возбуждающим запахом реального мира, не параллельного, к которому они, быть может, действительно мчались, уносимые летающей тарелкой. Слишком устойчив был этот аромат, и он подумал про себя, что, наверное, запахи тоже не вольны покидать пределы яхты.

– Эй, малыш, ну и как?

Она сидела в шезлонге как ученица – со сдвинутыми, стыдящимися своей наготы коленками.

– А ну-ка скажи мне, сколько тебе годиков?

– Я на третьем курсе биологического, – ответила она, и всякий, кто услышал бы это, решил, что она привирает, чтобы скрыть свой возраст.

– Ага, – усмехнулся он по-мальчишески восторженно. – А как так случилось, что мы здесь вдвоем?…

– Я пришла к вам в кабинет, меня заставили девчонки…

– Так мы что, на «вы» будем? После всего, что произошло? – сдерживая смех, спросил он.

– С моей стороны это была не шутка. Поверьте! Девчонки рассказывали, что вы всем говорите…

– А вот это тебе уже приснилось! Не помнишь разве, что я и тебя выгнал? И ты от отчаяния вышла за другого, но потом сбежала от него, потому что он дерьмо – отыгрывался на тебе за то, что его не делают профессором, вместо того, чтобы заниматься делом, в котором он действительно соображает… Но ты сбежала ко мне, и теперь ты альфа и омега моей жизни, и никаким доцентам я тебя не отдам, так и знай!

Ему не доводилось видеть такой ошеломляюще красивой девушки, и вспыхнувшая было ревность к ее прошлому ушла куда-то, ей на смену пришел все возраставший протест против принятого им решения не жениться вторично до пятидесяти лет.

– Самое главное, что мы действительно любим друг друга! – сказал он. – Остальное уладится, не переживай!

Она очень медленно собиралась с мыслями, наконец заговорила:

– Я не потому сбежала, что вы профессор, а он нет. Я вообще в таком состоянии, что не помню никакого доцейта. Наверняка придумала его, чтобы не чувствовать себя такой одинокой и отвергнутой. Или просто обманула вас. Я была в страшном отчаянии.

Страх студентки перед профессором, явно обуревавший ее, продолжал забавлять его.

– Значит, с отчаяния ты пришла ко мне, так? – спросил он, и это была не издевка. Он снова засомневался в ее искренности.

– Нет-нет, – испугалась она, что он не поймет ее, испуг прибавил ей храбрости. – Я действительно любила вас. Всегда только вас. Поверьте!

– А оператор? А тот, второй, не знаю, кто он такой.

Она снова растерялась, будто ее уличили во лжи, но мгновение спустя вознегодовала:

– Оператора я не любила! А второй… второго я возненавидела сразу же… Ведь я уже говорила, что была в таком состоянии…

Он отказался от затеи мучить дальше ее и себя. Стал пить кофе и задумался, как приобщить ее к той невероятной действительности, в которой они пребывали.

– А ты не помнишь, когда и как вышла замуж?

Она снова покраснела и произнесла:

– Простите, я не знаю, что со мной…

– Что с тобой, Альфа? – сделал он акцент на ее имени.

– Не знаю. Голова…

– Не стесняйся. Ближе человека, чем я, у тебя теперь нет.

– Такое состояние, будто меня опоили чем-то… А разве я не за вами замужем?

– Разумеется, – ответил он, и ему захотелось, чтобы все остальное, что было в ее прежней жизни, исчезло так же, как оно исчезло из ее памяти, и чтобы он один властвовал в ее судьбе. Однако пережитое им мельтешило в таком же беспорядке, что и пережитое ею, и добросовестный профессор, каковым он являлся, не мог не уточнить: – Только до этого ты была замужем за другим.

– Именно это я хотела сказать, – подхватила облегченно она. – Что-то говорит мне, что я замужем за другим. И я чувствую себя очень виноватой.

– Перед кем? – со злостью бросил он и тотчас же обругал себя за бестактность.