Жестокий

– Ты мой гость. И ты мог отдохнуть в любом месте на моей земле, миром купив еду у крестьян.

– Люди императрицы преследуют меня. Их много.

– Я знаю. Ее конные гонцы уже были у меня.

– Что ты ответил?

Ярослав вздыхает:

– Садись, – приглашающий жест.

Им приносят вина и хлеба. Выпивают и заедают.

– Ты пил и ел со мной в моем доме, – начинает Ярослав, лицо Харальда гладко: выдать гостя, с которым делил трапезу – невозможно, это и так понятно, они оба скандинавы.

– …но я все равно должен выдать тебя Византии, – заканчивает Ярослав со вздохом.

Харальд поперхнулся. Лицо смялось изумлением, гневом, презрением.

– У меня договор с Византией, – объясняет Ярослав. – Я не могу вмешиваться в ее дела. Ты убил ее людей, забрал ее деньги. Я не могу начинать воевать из-за этого.

– Ты – выдашь – меня? – не верит Харальд.

– А что бы ты сделал на моем месте? – интересуется Ярослав наставительно, как отец: он уже седоват, рассудочен. – Сейчас Византия сильна. Я не готов воевать. А так я получу половину того, что захватил ты. Конунг обязан думать о пользе страны.

Харальд швыряет свой кубок в стену и вскакивает.

– Конунг обязан быть терпелив и рассудителен, – вздыхает Ярослав необидчиво, поднимает кубок, заботливо расправляет сильными еще руками смятый край и ставит обратно на стол.

– Я готов предложить тебе выход, – говорит он.

Харальд ждет, уже взявшись за ручку двери.

– Я могу взять тебя на службу. Своих людей я не выдаю никому. А твои сокровища останутся тебе. Императрица будет извещена, что твой отец был должен отцу моей жены, конунгу Швеции Олаву. И теперь ты вернул долг. Олаву нет дела, где ты взял его. А у меня с ним договор, мы не можем ссориться. Ты согласен?

Ярослав подходит к окну, смотрит:

– Скоро подойдут византийские корабли. Что ты решил?

– Хорошо, – мрачно говорит Харальд. – Сколько я должен служить тебе?

– Всего один год. А там, если не понравится, ты уйдешь с почетом.

– Пусть будет так.

Ярослав наливает в кубки:

– Выпьем за это, сынок.

– Я буду служить тебе. Но я не стану пить с тобой.

– Я подожду, пока ты передумаешь, – необидчиво говорит Ярослав.

– Пошли сказать византийцам, что я у тебя на службе.

– Я уже сказал это два дня назад их гонцам.

Харальд, уже стоя у стола, осознает услышанное.

Ярослав хохочет, и смех его передается Харальду: напряжение ситуации обернулось юмористической стороной. Ярослав хлопает его по плечу, Харальд в ответ его, принимает сунутый ему кубок, чокаются, пьют и опять хохочут.

Главный сборщик налогов

121. Пир в палатах Ярослава, шум и гам, викинги сидят меж княжескими дружинниками, обруселыми норманнами. Харальд пьянеет. Смотрит на жену Ярослава Ингигерду, сидящую с ними – и вдруг лицо ее туманится, плывет и превращается в лицо его матери, старое и скорбное.

– Мать!.. – невольно и тихо вырывается у Харальда.

Хохот дружины.

– Ты уже метишь ко мне в родственники? – иронично спрашивает Ярослав. – Это всего лишь моя жена.

Хохот.

Зыбкое в туманном взоре Харальда лицо Ингигерды плывет, струясь, поверх лиц толпы вояк – и вдруг начинает молодеть, разглаживаться, яснеть, и превращается в лицо юной девушки, которую нельзя назвать красавицей – но лицо ее кротко, чисто и необыкновенно миловидно своей свежей и доброй простотой.

Перехватывая взгляд Харальда на женскую часть стола, Ярослав говорит:

– Лиза еще слишком молода, чтобы ты смотрел на нее как муж.

– Элис, – трезвея, повторяет имя Харальд.

– На тебя смотрит сегодня великий воин, дочь, – говорит Ингигерда, и она краснеет и отводит глаза. – Рано тебе еще сидеть с мужчинами. Ступай к себе.

Она идет к двери и чуть оборачивается, встречаясь взглядом с Харальд ом.

122. Закрома Ярослава: маленькое внутреннее помещение терема, кованые двери, факел в кольце на стене.

Один за другим открывает он лари и сундуки вдоль стен, смотрит внутрь внимательно и придирчиво. Перегибается в ларь, сгребает со дна пару монет, взвешивает задумчиво на ладони и бросает обратно: монеты глухо стукают о пустое деревянное дно.

Выходит, ударив дверью.

123. В палате в окружении нескольких бояр срывается на крик:

– Дружине надо платить! Церкви надо платить! Корабельщикам – платить! Зодчим – платить! Кузнецам и оружейникам – платить!

Резко проходит к окну, перед ним расступаются.

124. Под окном, на волокушах – несколько мертвых тел, и кровь из ран запеклась на одежде.

– Чем платить? – негромко в пространство спрашивает Ярослав. – Их головами? Дать смердам зарезать себя, как баранов… – Оборачивается к боярам: – Не много ли добра скопили вы на моей службе?.. – соображает вслух.

Бояре испуганно пятятся.

125. Харальд во главе готовой к выступлению дружины своих викингов. Держит под уздцы коня.

– Они покажут дорогу, – Ярослав кивает на пару своих дружинников. – Городище сжечь, мужчин повесить, взять все. Везде брать половину. Где скажут, что ничего нет – убивай каждого четвертого, пока не отдадут то, что спрятали. Где поднимут на слуг князя оружие – убивай всех. Десятая доля дани – твоя. Иди и береги свою голову – она должна служить мне.

Харальд садится в седло.