Жестокая одержимость

Я сжимаю ее горло, прерывая поток слов, и вижу, как безмолвно шевелятся ее губы. Я живу ради этого контроля над ней и жду, когда она покажет новую искру страха, потому что я хочу продолжать давить на нее, несмотря на то, что она пытается меня прогнать, оттолкнуть. Даже тот факт, что кто-то вломился в ее дом, не заставит меня отступить.

Я сделаю так, что весь гребаный мир узнает: Вайолет принадлежит мне.

– Неважно, кто кому нравится. – Я наклоняюсь и провожу губами по ее щеке, приближаясь к уху.

Высунув язык, я пробую ее кожу, которая пахнет полевыми цветами.

– Ты необязательно должна мне нравиться, чтобы я владел тобой. Между нами нет никакой привязанности, просто ты принадлежишь мне. Твой рот, твоя вагина и каждая гребаная мысль, которая проносится в твоей голове.

Вайолет вздрагивает, и я отпускаю ее для того, чтобы она могла отдышаться, но почти сразу начинаю скучать по страху на ее лице, поэтому кусаю за ухо.

Я прижимаюсь к ней всем телом, а не только рукой к горлу, позволяя ей почувствовать, как сильно она меня возбуждает, как сильно меня заводит ее беспомощность. Я снова кусаю ее за ухо, на этот раз грубее, а затем перехожу к губам. Только недавно нижняя губа Вайолет кровоточила, но теперь от ранки не осталось и следа, поэтому я зажимаю ее нижнюю губу между зубами и оттягиваю, пока она не начинает задыхаться. Стук сердца Вайолет – словно биение крыльев колибри.

Я сжимаю зубы на ее губе до тех пор, пока на моем языке не появляется металлический привкус, но вместо того, чтобы отпустить, кусаю еще сильнее, отчего Вайолет начинает хныкать. Этот звук сводит меня с ума, поэтому я убираю руку с ее горла и стягиваю с нее легинсы, а затем поднимаю футболку, обнажая грудь. На секунду мой разум будто отключается, потому что я понимаю, что Вайолет пришла сюда без бюстгальтера. У нее упругая пышная грудь с белоснежной кожей. Увидев ее затвердевшие соски, я начинаю облизывать свои губы и снова пробовать на вкус ее кровь. Мой член настолько тверд, что мне кажется, я взорвусь при первом же контакте с ней, но мне просто необходимо оказаться внутри нее.

Вайолет, кажется, возбуждена не меньше меня, она расстегивает пуговицу на моих брюках и стягивает их с моих бедер. Освободившись от штанов, я опускаю взгляд вниз на ее белые трусики, которые выступают просто воплощением невинности. На долю секунды я задумываюсь, не девственница ли она, но почти сразу отбрасываю эту мысль. Ее бывший парень не позволил бы этой киске оставаться нетронутой в течение двух гребаных лет.

Я срываю с нее трусики, материал которых легко рвется под моими пальцами, и подношу ткань к носу. Мой член дергается, когда я замечаю, что она наблюдает за тем, как я вдыхаю ее запах.

– Моя, – повторяю я, после чего, бросив ткань на пол, приподнимаю Вайолет.

Она обхватывает меня ногами, и я вхожу в нее одним толчком.

Боже, я чувствую себя как в раю, потому что она уже мокрая и готовая для меня. Я почти полностью выхожу из нее, и Вайолет прислоняется головой к стене, а когда я с силой вхожу обратно в ее вагину, она сжимается вокруг меня, тугая и горячая.

Идеально, чертовски идеально.

Я трахаю ее как сумасшедший. От силы моих рывков Вайолет то и дело ударяется о стену позади себя. Видя, как подпрыгивает ее грудь при каждом толчке, я наклоняюсь и прикусываю ее молочную кожу на ключицах, а затем прокладываю дорожку из влажных поцелуев к одному из сосков. Когда я сжимаю его зубами, она вскрикивает, и этот звук лучший из всех, что мне доводилось слышать. Наверное, я бы мог жить ради этих криков, наполненных болью и наслаждением. Идеальное сочетание.

Я опускаю руку с бедра Вайолет и, просунув ее между нами, сжимаю пальцами ее клитор. Я чувствую себя ненормальным, продолжая играть с ее ощущениями и потирая сосредоточия ее удовольствия, будто никогда раньше не трахал девушку. Но это только верхушка айсберга. Вайолет впивается в мою спину ногтями и, уловив мою дрожь, берет меня за волосы и заставляет поднять голову. Мы встречаемся взглядами, и я вижу все, что она хочет мне показать – и даже большее. Каждый мой толчок задевает какое-то особое место внутри нее, что заставляет ее прикрывать веки. Этот натиск для нее тоже в новинку. Наше совокупление – это что-то совершенно новое, что-то извращенное.