Жесткй вариант

— Вы что-нибудь насчет чистосердечного раскаяния слышали, Геннадий Станиславович? — спросил Сумароков. — Нет? Ладно, воля ваша. Я продолжаю… Высадив Коноплева у дома Зайчевского, вы проехали по Флотской, спустились на улицу Металлистов и остановились. Франчевский, он же Франк, взял из багажника снайперскую винтовку и поднялся по тропинке к газовой котельной, с крыши которой произвел одиночный прицельный выстрел в Зайчевского. Далее он вернулся в машину, вы доехали до Флотской, где вас ожидал Коноплев, который стер отпечатки в доме Зайчевского, запер окно и погасил свет. Вам известно, чьи это были отпечатки, Бердашкевич?..

Допрашиваемый ожил, мотнул головой.

— Допустим. Кто по замыслу Шорохова и Коноплева должен был обнаружить труп, если бы этого не сделал инспектор Вениаминов?..

Бердашкевич вздрогнул — очевидно, он уже не контролировал себя. Версия Сумарокова мне понравилась, он о ней мне не говорил. Действительно, я вклинился в эту историю некстати: утром кто-нибудь из телохранителей «обнаружил» бы труп, они нашли бы пулю, которую не нашел Коноплев, и, возможно, свой человек в милиции (следователь Васин?) преподнес бы это как самоубийство. Даже не утром, а ночью. Может быть, когда я приехал на Флотскую, сообщники Коноплева находились в пути или во дворе. Только вот спрашивать у Бердашкевича фамилию человека из милиции было все равно, что в море плевать: если он ее и знал, то не назвал бы, чтобы его не накололи на заточку, как Губарского.

— В салоне «москвича» обнаружены ваши отпечатки пальцев. Ваши и Коноплева. Девятого, когда вы возили Франчевского на угнанной вами «ниве», за рулем «москвича» сидел Коноплев? Отвечайте!.. Или устроить вам очную ставку с Коноплевым?

— Не надо, — ответил вдруг Бердашкевич, не поднимая головы.

— Будете говорить?

— Да. Коноплев.

— Расскажите подробнее, что было в тот вечер.

— Ничего… я не знаю… я не участвовал! Коноплев позвонил и попросил взять «москвич» в мастерской. Я отвез его на Флотскую, спустился на Металлистов и ждал. Потом пришел этот Франк.

— Его не было с вами до этого?

— Нет, не было.

— А винтовка при нем была?

— Не было, точно.

Мы с Володей переглянулись. Эх, говорил же я: возьми роту солдат, прочеши кустарник! Как знать, может быть, «СВД» была спрятана в условленном месте, откуда ее и забрал потом Гайдуков?..

— Фамилия Гайдуков вам о чем-нибудь говорит?

— Говорит. Но я его не знаю. Седьмого числа Коноплев велел съездить в поселок Южный с Кубацким, а тот искал Гайдукова.

— Зачем?

— Не знаю. Они меня не посвящали, а я не интересовался.

— Почему?

— Ну…

— А все-таки? Чувствовали, что дело нечисто, а, Бердашкевич? Слышали запах криминала?

Бердашкевич кивнул и закрыл глаза. Губы его задрожали.

— Куда вы отправились после того, как забрали Коноплева на Флотской?

— Домой. Доехал до Якорной, а там Коноплев пересел за руль, а меня отпустил.

— В котором часу это было?

— Не знаю… может, около часа… домой я пришел в половине второго.

— Забаров и Бубенец в это время где находились?

— Я таких не знаю.

— Сколько вам заплатили?

— Нисколько. Обещал пять «косых», если я пригоню тачку на ствол «Южной». Сказали, толкнуть… продать, мол, хотят, покупатель имеется. Из Краснодара.

— Кто вам это сказал?

— Коноплев.

— Точно?

— Точно.

— Ай-яй-яй, Бердашкевич. А в прошлый раз вы говорили, что машину пригнать вам приказал Франк.

Бердашкевич снова замолчал.

— Так кто вам пообещал заплатить пять тысяч?

Мне нравилось, как работал Володя — быстро, четко, лаконично, по прямой вел к развязке, словно долго репетировал перед этим. Когда не давал продохнуть, когда выдерживал длинные паузы — театр одного актера, да и только! Много тянул на себя протокол, черт бы его побрал! Если бы не формальности, этих вопросов можно было бы избежать: верблюду ясно, что автомобиль приказал пригнать Коноплев, а никакой не Франк. Просто до сих пор фамилия Коноплева не фигурировала, и Бердаш решил валить все на мертвого Франка, а когда стало ясно, что Коноплева взяли (не зря же Володя залепил ему про «очную ставку»), он понял, что обещанных денег ему не видать, как свободы в ближайшем обозримом будущем, молчать не имело смысла.

— Коноплев. Он меня на работу взять пообещал. А двадцать восьмого мы с приятелем выпили, ну и… сел я в этот «москвич». Шел сильный дождь, не успел затормозить — врезался в тумбу на набережной. Не сильно разбил, но чинить все равно не на что — я же до этого год почти не работал, ни гроша за душой. Ну, Коноплев на этом и сыграл, сказал, что за свой счет починит, а мне придется отработать… Вот и отработал…

— С кем, кроме тех, кого сегодня назвали, вы еще знакомы по делу о киднеппинге?

— Ни с кем. Не знаю я никого… Ну, там, у ствола, видел Онуфриева, жену его… Там все в масках были, кроме меня и Франка, мы позже подъехали. Не знаю я, меня надули, сволочи, сказали, тачку продать…

— Это я уже слышал.

— Да честное слово, гражданин следователь! Шоферил я — и все, больше ничего не делал!..

— Только креститься не надо, Бердашкевич. Поехал туда, не знаю куда, привез не знаю что… Вы ни в чем не виноваты, вас Франчевский с Коноплевым заставили…