Жесткй вариант

— Вот! Вот, Игорек. Пять тысяч американских долларов в месяц. А таких, как он, у меня сто человек — десять умножить на десять, понимаешь? Ты не думай, что мы к тебе вчетвером пришли. — Дядя Витя взял со стола карточку Жигарина. — Кем он раньше был? У «Макдональда» бутерброды ел, фу!.. Был здесь у меня этот Макдональд — опыт перенимал. И я у него пару недель гостевал. Хороший мужик, а бутерброды невкусные. Нет, Игорек, бутербродами сыт не будешь. То ли дело поесть в ресторане. Ты у меня в «Наполеоне» ужинал, знаешь. А у Миши там теперь свой столик есть. Живет он у моря, а не в какой-то вонючей Москве, ездит в «мерседесе». Вот другой ваш агент — Логов — тот меня понять не захотел, предпочел сложить башку за идею… Нет, Игореша, всеобщего счастья быть не может, оно у каждого свое. Как сказал один хороший писатель, каждый идет своей дорогой, и цветы он собирает только те, которые растут на его дороге…

Вообще хороший писатель был не один, их было по меньшей мере несколько. Но я возражать не стал: возможно, в лагерной библиотеке, где проходил университеты Кудряшов, их книжки были дефицитом.

— Ладно, тебе жить. Я к тебе не для проповедей пришел. Вернее, не я к тебе пришел, а ты ко мне. Зачем, Игорек, тебя сюда прислали? Правоохранительную структуру укреплять, да? Я сам ее укреплю. Вот его найти? — он кивнул на Жигарина. — Так он мой, я тебе его не отдам.

— Он мне не нужен, — сказал я. — Меня его мать просила, если встречу, передать, чтоб он письмо домой написал.

— Он напишет. Я прослежу. Напишешь, Миша? Молчаливый Жигарин кивнул.

— Ну вот, видишь? Так что на этом твою миссию в Градинске будем считать законченной.

— Боюсь, меня начальство не отпустит, — почесал я затылок. — Что я в Москве скажу?

— Я не вмешиваюсь в то, что делается в Москве. А Москва пусть не вмешивается в то, что делается здесь. Им что, своего мало? Ни вздохнуть, ни пернуть без Москвы. На всю Россию лапу наложили — гребут, гребут под себя. Сперва Афганом, потом Прибалтикой, Кавказом подавились, теперь за Приазовье взялись? Ты не обижайся, к тебе это не относится. Ты — человек маленький, тебя послали пронюхать, кто тут да что, и никакой погоды ты не делаешь. Поэтому с тобой мы расстанемся друзьями. Да? Надень штаны, если хочешь.

— Большое спасибо, — заменил я полотенце тренировочными брюками. Если бы он распорядился еще и пистолет мне вернуть, было бы совсем хорошо.

— А если я не уеду? — попытался я выяснить альтернативный фактор.

Моих новых «друзей» этот вопрос почему-то рассмешил. Дядя Витя, отсмеявшись, вытер слезу рукавом и похлопал меня по голому плечу:

— Уедешь, Игорек, куда ты денешься? А чтобы мы оба были друг за друга спокойны и мне не пришлось тебя, выпроваживать, скажи, сколько тебе денег на дорогу нужно — я тебе дам.

— Миллион долларов.

Шорох снова заржал, но тут же осекся под ледяным взглядом шефа. Дядю Витю цена не устроила.

— Миллиона тебе не видать как своих ушей. Хотя их ты еще можешь увидеть — на тарелочке, — заговорил он сурово. — Следака вашего Сумарокова я, пожалуй, верну. Живым или в погребальной урне — это уже от тебя будет зависеть: чем скорее ты исчезнешь, тем больше шансов на жизнь у него останется, так что не тяни. Миша, дай-ка мне уголовное дело!

Жигарин достал из кармана целлофановый пакет и бросил на стол.

— Здесь все, майор, — высыпая из пакета на тарелку пепел, заверил Дядя Витя. — Вся ваша работа — рискованная и кропотливая. Чистая работа. Но как сказал другой хороший писатель: «Нет ничего чище пепла». — Покончив с уголовным делом, он достал из кармана массивные часы с мелодичным звоном. — Двадцать три десять, Игорек. Расчетный час в гостинице — в двенадцать дня. Если ты не исчезнешь — мои ребята принесут тебе урну с прахом следака. И пепел его до конца дней будет стучать в твое сердце. Дядя Витя встал и решительно пошел к двери. Пистолет, отмычки, рация — все исчезло в карманах Шороха и неизвестного с автоматом. Правда, личные документы они мне великодушно оставили. Последним «люкс» покидал Жигарин. Выбросив руку с пистолетом, как в милицейском тире, он нажал на курок. Выстрел прозвучал тише, чем вылетает пробка из бутылки шампанского, но телефонный аппарат на тумбочке разлетелся вдребезги.

2

Денег они тоже не взяли — своих девать некуда. Бесполезную теперь фотокамеру в виде заколки для галстука, видимо, просто не нашли — она лежала в кармане, завернутая в носовой платок. Осталось ощущение, будто все это было не со мной, будто я спал и видел явление Дяди Вити со свитой во сне. Когда бы не то, что осталось от двух томов дела в тарелке из-под графина и не разбитый телефон, я бы улегся и досмотрел этот детектив до конца.

Я схватил бутылку «Представительской» со стола, отхлебнул пару глотков, выведя себя из оцепенения. Наскоро одевшись, выключил свет и приоткрыл балконную дверь. Без сомнения, в коридоре и холле оставлена слежка.

Третий этаж — это не четвертый, но рисковать ногами не пришлось: от перил соседнего балкона меня отделяли метра полтора, а там можно было дотянуться до пожарной лестницы…