Жертва Вдовы

Закрыв глаза, друид Хоралдин возложил обе ладони на камень, вытряхнутый Квили из мешочка. Камень лежал на его верстаке — толстой плите из прозрачного камня, покоящейся на шляпках двух гигантских окаменевших грибов. Стены и потолок жилища Хоралдина покрывали живые грибы. Друид как-то убедил их расти на голых камнях.

Хоралдин и сам был бледным, как гриб, его кожа лунного эльфа почти светилась белизной. Спутанные, похожие на лишайник иссиня-черные волосы доходили ему до талии. Одна из его рук с тонкими пальцами гнулась с трудом. Жрицы вылечили ее, изуродованную работорговцем, но друид все еще берег руку. С момента своего спасения из Гавани Черепа он жил в Променаде, среди паствы Темной Девы. Он по-прежнему поклонялся Сильванусу, но не менее преданно служил Эйлистри.

Мгновение спустя его глаза открылись.

— Ваша жрица в самом деле дотрагивалась до камня, — сказал он. — Она подобрала его с плоской каменной поверхности — с пола, судя по всему, но я не могу сказать вам, где именно. — Он говорил тихо, едва ли не шепотом — привычка, выработавшаяся за более чем сто лет одинокой жизни среди лесов. — Незадолго до того, как его касалась жрица, камень побывал у паука-оборотня. А до этого был в руках у дроу с «ногой на затылке» — думаю, камень имеет в виду косу — и «блестящей грудью». Полированный нагрудный доспех, возможно.

— Селвертаргтлин? — спросила Квили. Последователи воителя Паучьей Королевы были известны тем, что заплетали волосы в косу.

— Возможно. Камень их не различает. Прежде чем дроу с косой завладел им, камень лежал под брюхом у большого крылатого черного существа, и похоже, много веков. Дракон, я полагаю. С глубокой незаживающей раной в боку. Задолго, задолго до этого — за несколько тысячелетий, я бы сказал, — с камнем работали маленькие коричневые руки. У мастера была седая борода и заостренные уши. Он шлифовал камень, пока тот не стал округлым, и наделил его магией. До этого камень откололи от большого куска скалы, добыли из карьера и много раз передавали из рук в руки, пока он не попал к тому, кто придал ему форму.

— Маленькие коричневые руки и борода, — повторила Квили. — Горный гном?

— Я тоже так думаю, леди, — склонив голову, ответил друид.

— А что насчет руны? — поинтересовалась Квили. — Какое заклинание она запускает?

Разведя руками, Хоралдин пожал плечами:

— Этого я вам сказать не могу. Сам камень не знает, какая магия в нем содержится, но магия эта была кем-то изменена, то ли драконом, то ли дроу с косой, а может, обоими. Насчет этого камень не очень уверен. Нити магии, пронизывающие его, — узор паутины, который выявило ваше заклинание, — связаны, однако, с темными эльфами. Они напитаны ужасной магией — то ли Селветарма, то ли Ллос.

Квили коротко вздохнула. Искорки серебряного огня плясали в ее волосах.

— Вы уничтожите его, леди? — спросил друид.

Квили задумалась. Если она разрушит магию камня, то, возможно, никогда не узнает, какую загадку он в себе таил. Аранея явно принесла камень в пещеры Променада и спрятала его там, вот только Талесте, благодарение Эйлистри, наткнулась на него.

— Покуда я не стану уничтожать его, — ответила наконец Квили. — Не стану, пока не узнаю, что он делает.

Она заставила камень левитировать обратно в мешочек, благодаря богиню за то, что, какие бы ужасные планы ни пыталась осуществить аранея, они были расстроены. Чем бы ни был этот кругляш из черного обсидиана, находясь в многомерном пространстве магического мешка, никаких бед он причинить не сможет.

* * *

Поддерживаемая волшебными ботинками, Каватина плыла меж гниющих сучьев, стараясь следить разом и за темной водой внизу, и за деревьями вокруг. Она охотилась уже четырнадцать дней и ночей. На небе от убывающей луны остался лишь узенький осколок, и мерцающие светящиеся точки, сопровождающие ее по небу, были тусклыми, как гаснущие свечи. Существо, которое она выслеживала, покинуло Кормантор и повернуло к югу, в затопленный лес. Мертвые деревья, торчащие из болота, сгнили и стали хрупкими, и их ветки часто отламывались под руками Каватины, продиравшейся вперед. Как и существо, на которое она охотилась, Каватина оставляла за собой четкий след, дорожку из свисающих обломанных веток и сорванного мха.

Очередная ветка сломалась, когда Каватина ухватилась за нее, и жрица, вращаясь, полетела совсем не туда, куда намеревалась. Она извернулась, оттолкнувшись ногой от древесного ствола. Дерево легонько подалось, потом со стоном завалилось набок, набирая скорость по мере падения. На ходу оно с громким треском обламывало сучья соседних деревьев, потом с оглушительным плеском рухнуло в болото. Гнилая вода взметнулась вверх, забрызгав доспехи и одежду Каватины.

Жрица выругалась. Даже если бы захотела, она не могла бы обозначить лучше свое местонахождение.