Жернова истории 3

   - Почему в Наркомфине? - теперь настает ее очередь удивляться. - Папа в девятнадцатом и в двадцатом несколько месяцев служил военкомом дивизии у Сокольникова в 8-й армии.

   Да, точно, Сокольников же командовал этой армией, когда она взяла Ростов-на-Дону и Новороссийск. Помнится, он тогда еще обвинил 1-ю Конную в грабежах и мародерстве.

   - Военкомом дивизии? - переспрашиваю вслух. - Так мы с ним, небось, в одном звании?

   - В Красной Армии званий нет! - с легкой ноткой раздражения напоминает мне супруга. Да, это я маху дал. Вроде бы уже не первый год здесь, а вот поди ж ты...

   - Виноват, в одной должностной категории, - тут же поправляюсь.

   - Папу по возрасту даже на воинский учет не поставили, - поясняет Лида.

   Когда дома появился Михаил Евграфович, уговорить его связаться с Сокольниковым стоило немалых трудов.

   - Кто он, а кто я? - отбивался он от моей просьбы. - Да ведь даже и телефона его не знаю, ни служебного, ни, тем более, домашнего.

   Домашний телефон и я тоже не знал, а вот служебный с готовностью продиктовал своему тестю, под обещание, что он завтра же с утра непременно свяжется с Григорием Яковлевичем:

   - Хотя у нас чинопочитание уже глубокие корни пустило, но не думаю, что Сокольников от своего боевого товарища по гражданской отвернется, - втолковываю ему. - Тем более, что вы у него отнюдь не рядовым служили.

   Долго ли, коротко ли, но на третий день Михаил Евграфович все же созвонился с наркомом финансов и уговорил его принять меня для приватной беседы.

   В назначенное время подъезжаю к Сокольникову домой. На звонок дверь открывает изумительно красивая молоденькая еврейка. Так-так, значит, наш нарком уже успел жениться третий раз. И новую жену его зовут...

   - Здравствуйте, Галина!

   - Мы, кажется, незнакомы? - без тени смущения или кокетства, но с очень серьезным выражением на лице спрашивает она.

   - Я-то с вами точно знаком, но до сих пор, увы, лишь заочно, - делаю намек на комплимент, а затем поясняю:

   - Григорий Яковлевич любезно пригласил меня встретиться.

   - Гаря! Это к тебе пришли! - кричит Серебрякова, повернув голову так, чтобы ее голос долетел вглубь апартаментов. И, обращаясь снова ко мне:

   - Проходите, пожалуйста.

   Разговор, как я и опасался, не заладился с самого начала. Едва я успел заявить, что опасаюсь нежелательных для Сокольникова последствий выступления вместе с оппозицией, как он резко прервал меня:

   - Кто вас подослал? Куйбышев? Сталин? Так скажите им, что я своими политическими убеждениями не торгую!

   - Конечно, не торгуешь! Ты их просто разбазариваешь! - от злости на себя и на упертого наркома перехожу на "ты" и на повышенный тон. - Ради сомнительного удовольствия публично облаять лично тебе неприятных людей ставишь под удар все, что было сделано тобой самим в ходе денежной реформы! Выскажу, значит, все, что думаю, а там - хоть трава не расти! Пусть горят синим пламенем и сбалансированный бюджет, и устойчивый рубль! Так, что ли?! - чтобы не сорваться на крик, шиплю, как рассерженный кот.

   Скольников немного опешил от такого напора и вслед за мной также перешел на "ты":

   - Так чего ты от меня хочешь? Чтобы я сапоги этой братии лизал?

   - Я хочу лишь одного - чтобы ты, как цербер, стерег устойчивость рубля и бездефицитность бюджета! - четко, размеренно, чуть не по слогам рублю эту фразу. - Настают такие времена, что ведомственный напор на бюджет возрастет стократ. Все будут требовать денег на индустриализацию - Сталин, Троцкий, Дзержинский, Пятаков, - и я вместе с ними, - Рудзутак, Фрунзе... А ты стой, как стена! Иначе рухнет наша финансовая система...

   - Вот именно! - горячится Сокольников. - Эти деятели манкируют элементарнейшими правилами ведения финансового хозяйства. А ты хочешь, чтобы я их оставил в покое. Если съезд их не остановит...

   - Съезд их не остановит! - перебиваю его, не заботясь об элементарных правилах вежливости. - Больше того, даже если, паче чаяния, победит Зиновьев, он точно также побежит запускать печатный станок, чтобы гасить пожар экономических проблем ассигнациями! Или вы его настолько плохо знаете? - пытаюсь сбавить тон и перехожу на "вы".

   - Знаете что, - Григорий Яковлевич тоже вернулся к обращению на "вы", - в своих отношениях с Зиновьевым я как-нибудь разберусь сам!

   - "Как-нибудь" может слишком дорого стоить. И не только лично вам, - вот ведь, и этот упрямый, как карабахский ишак. Знает же прекрасно про злопамятность Сталина, и все равно лезет подставлять голову. Черт с ней, с его головой, в конце концов, но дело же пострадает!

   - Довольно! Я вас выслушал, как и обещал. А теперь - всего хорошего! - не дал мне развивать аргументы нарком.

   Да, как и ожидалось - дипломат из меня не вышел.

   Глава 5. XIV съезд ВКП(б)