Жерло душ

    Тогда Лан душу рвал,

    Да в душе тихонько умирал;

    Но тут он получил письмо.

    Веющее на сердце приглашенье,

    И пусть было уже черно,

    Налилось искренностью красною оно.

    Видеть мир лишь только за окном;

    Будто тюрьма, безжалостный закон,

    И надеюсь, что сожгут потом,

    Страданий наполненный роман.

    А за окном льет дождь

    Вперемешку со снегом;

    И уйдут чужие прочь,

    Скоро разгорится ночь.

    Слишком много запятых в моем тексте,

    Обрывистое послание —

    Улыбнусь, когда станет легче;

    Бессмысленное моление.

    Собрался и ушел из дому,

    Скоро полночь, скоро ждать

    Будет меня она, Анна,

    Любимая, в парке на скамье.

    Я знаю: злы вы будете

    После того, как рассказал вам тайну.

    Тайну, что сердце мое хранило месяцами,

    Тайну, что с дрожащими руками

    Писал я на листе с оглядкой —

    Проверял, нет ли вблизи души живой.

    Я ведь увидел вас, заметил

    В трамвае ехали мы вместе,

    Ты прижимала к себе сумку,

    Я подошел, сказал малютку —

    Не желаете ли помощи принять;

    Ты согласилась, мы поехали там вместе,

    Я прижимал сумку к себе твою,

    И представлял уже, как руки касаются

    Твоих; какая ерунда!

    Нет, ошибкой было это,

    И лучше б не прошло то лето,

    И лучше я не лез с признаньем,

    Испортил миг, испортил вас;

    И с дуру скажете вы мне —

    Напрасно думаешь ты так.

    Но я ведь знаю, что не просто

    Вы меня сюда позвали, пренебрежно

    Мне в письме сказав о том,

    Что я лишь друг вам, да наставник…

    Обидело. Когда ты мило представляешь,

    Как человека в плаче утешаешь,

    Как руки его к своим все прижимаешь,

    И говоришь: «Люблю тебя, люблю…»

    Боюсь: в моих словах

    Увидит ваш прекрасный взгляд,

    Что я оскорбил вас, да принизил,

    Да будет так!

    Только скажите – буду ль унижать

    Я человека, ради которого

    Бросил душу я страдать?

    Тебе бы знать, как страшно —

    Любить, да нелюбимым быть,

    Да кто утешит? И кому

    Я нужен во всем том белом свете,

    Что рано по утру машет мне рукой?

    Но ваша взята – я отступлю, скажите,

    И уйду, но только знать вам надо,

    Что если вы кидаете меня по глупости своею,

    То плата будет велика.

    Я не хочу, чтоб было вам так больно,

    Как и мне…

    И вижу я ее…

    Но не пойму, как бороться

    С этой напастью, жуткою болезнью,

    Но каждый раз, когда

    Вижу твое милое лицо, шелковые волосы,

    Сердце бьется чуть сильней.

    Ты одела шубу, будто живем в Новосибирске

    И сейчас зима, но весенний день этот

    Шепчет нам с тобою на ушко,

    Что далеко тут не сибирские снега.

    Живем мы в Питере, тут пусть и жутко,

    Всегда пасмурно, но все же да —

    Мы живем, и нам все равно тут же,

    Ведь падают не сибирские снега.

   V

   О свидании Лана и Анны в полнолуние.

    Но не пойму, как бороться

    С этой напастью, жуткою болезнью,

    Но каждый раз, когда

    Вижу твое милое лицо, шелковые волосы,

    Сердце бьется чуть сильней.

    Почему именно ты?

    Не так уж и красива вовсе,

    Других девок не умней;

    Так почему мое же сердце

    Из всех людей

    Тянет именно к тебе?

    Нет, разорван в этих муках,

    И утомленный сердца желаньем,

    Без пристального переживания,

    Я должен холодно, без чувств,

    Вести с тобою диалог.

    С цепью на шее, привязью любовной,

    Ходили Лан да Анна под Луной,

    И думал только Лан влюбленный,

    Как бы прекрасного с тобой

    Момента растянуть, да и в полжизни,

    Да Бог с ним – в жизнь!

    И здесь нас погрузит в вечный сон,

    Тут мы и умрем…

    Скажете мне – что слишком

    Мало были с вами мы знакомы,

    Чтобы в объятиях теплых,

    Говорить по душам;

    Чтобы твои волосы блестящие,

    Я гладил снова по утру.

    Но ответьте вы мне —

    Как же? Как же

    Связано оно? И почему же

    От времени зависеть

    Та любовь должна?

    Люди приходят и уходят;

    Сегодня месяц, завтра – год,

    И может быть для вас невзгод

    Такой ужасный,

    Так было быть —

    Я подожду…

    И в парке проходя,

    Золотом глаза те озарились;

    Увидел клумбу он с тюльпанами,

    Красивым, золотым цветком,

    Что так и веял в сей любовью.

    Сад, а там золотые тюльпаны,

    Будто волосы твои извиваются,

    Будто утренний парк и фонтаны,

    Волны реки уплывают все.

    Я подарю тебе толстенький свитер,

    И вместе мы в нем утонем;

    Я выпью стакан лимонада,

    Посмотрим с тобою кино.

    И пусть не кажется тебе

    Этот намек;

    И пусть бывает злой —

    Но вовсе не жесток.

    Сад, а там золотые тюльпаны,

    Будто глаза твои оклемаются,

    И руки, дрожащие от ознобу,

    Согрею в тепле и уюте.

    Знай – и залечит все раны;

    Любовь, доброта и искренность,

    И закроют туманы;

    Ссоры, горе и страх,

    Странный намек —

    Золотые тюльпаны;

    И не буду жесток —

    Слез не покажут фонтаны.

    И как бы небеса не молит,

    Анна все же говорит:

– Прости, был сей вечер славный,

    Но мне пора идти,

    Да и полночь подошла

    К своему концу…

    Ушла.

    ***

    Самый острый шрам на теле;

    Сижу перед окном,

    Все думаю я о тебе,

    Как бы не перевернуть вверх дном.

    Душа пробудит человека,

    Любовь наполнит добротой,

    И будем под белоснежною Луною

    Кружиться мы с тобой.

    И знаешь, я совсем не против,

    Не дай все заново начать,

    И шрам буду хранить с собою,

    Под деревом, где будем танцевать…

    И в поцелуе нежном,

    Застанешь, вот бывало —

    Шрам буду хранить…

Вторая глава

   О том, как Анна раскрылась в любви к Лану.

   I

   О Шире и его жизни, деле, мировоззрении, характере.

    И был еще друг – Шир,

    Стихи и прозу он любил,

    И даже в армии служил,

    Часовым там был.

    Сторожил часовой, сторожил гордо,

    Ночь разлагая туман на куски,

    И горожане спать спокойно могли,