Женщины, кот и собака

Стол накрывают в гостиной. Покледина разжигает камин.

Дрова поскрипывают, разгораются не сразу Но вскоре уже весело трещат и отбрасывают яркие отблески пламени.

На столе белая скатерть и парадная посуда.

Покледина расставляет тарелки и грустно вздыхает – вот. Хотела все как у людей! Посуда, скатерть. Семья.

Евгения Сергеевна смотрит на нее с тревогой и тоже вздыхает.

В половине двенадцатого наконец садятся за стол. У камина дремлет собака, а рядом, на кресле, устроился кот.

Иногда они поглядывают друг на друга, словно проверяют: все ли на месте?

Еду раскладывает Евгения Сергеевна.

Покледина пробует сациви и блаженно прикрывает глаза:

– Боже, как вкусно! И где вы научились?

Евгения Сергеевна отвечает, что муж ее родом из Грузии.

– Как же все вкусно! – повторяет Покледина. Ее быстро размаривает от шампанского и вкусной еды.

Евгению Сергеевну тоже все расслабляет. Ей впервые с Лизой легко.

Потом они пьют коньяк. Руками ломают жареного цыпленка, и Лиза опять стонет от восторга.

Она совсем другая в эти минуты. Чувствуется, что ей хорошо и спокойно, и она чуть лениво откидывается на стуле.

– А я… лет шесть на Новый год из столицы сбегаю! – заявляет она. – Далеко! Куда-нибудь на острова. Туда, где солнце и море! Вьетнам, Тенерифе, Австралия. Чтобы без ощущения праздника, вы понимаете? Без напоминаний, без снега! Мне просто так легче. Новый год – это дом. Всякие яства. Елка. Подарки. Семья!

А у меня… Ничего! И мне он не нужен, этот «любимый» народом праздник. Совсем! Мне проще, когда его… нет! И нет его духа! Вы понимаете? – повторяет Елизавета уже чуть заплетающимся языком.

Евгения Сергеевна кивает.

– Дочь со мной не общается, – продолжает Покледина. – Я ей не нужна! Вообще не нужна! Говорит: «Меня воспитали бабуля с дедулей! А ты где была?..» И что мне ей ответить? Устраивала личную жизнь? И не устроила, кстати! Одного человека любила… – Она замолкает и немигающим взглядом смотрит в окно. – Очень любила! Как последняя дура! А он… Да что говорить! Он обещал… Но из семьи так и не ушел.

Потом вышла замуж, – продолжила после тяжелой паузы Елизавета. – Ну, чтобы все как у людей! Мужа я не любила, но очень хотела полюбить! И очень старалась.

Начала строить дом. Семейную крепость. Как сюрприз ему! Хотела просто привезти его сюда, когда все будет готово! Думала, что оценит. Обрадуется…

И не успела. Он мне изменил. С моей продавщицей. Так по́шло и грязно… А дочь, когда узнала, рассмеялась: «Он и ко мне клеился! Мама, ты дура?»

Дура, конечно! И потом еще… Деньги он взял! Много денег! Точнее, украл. Конечно, я дура! Так доверять!.. Все коды, все карточки – всё!

Да бог с ним, пережила! А дом я хотела именно здесь! В этом поселке. Где жили родители. Мама и папа. Но не дожили… до светлого дня.

Я все мечтала: ах, если б они были живы! И жили бы здесь! Газ, вода, теплый толчок. Маму – в Париж, папке – машину! Он так мечтал…

Пахала всю жизнь, как лошадь. Тащила все на себе. И вот зачем? Зачем мне одной?

И не успела… Ничего я не успела! Ни папке с мамой, ни дочке… Ни мужа, ни семьи – ничего! Новый год встретить не с кем! Вы понимаете? Не с кем! Вот тут вы… Подвернулись, простите!

Евгения Сергеевна в ответ рассмеялась:

– На что обижаться? Да, подвернулась! И что? Правда жизни… Случайная встреча!

Послушайте, Лиза! Ведь все впереди! У вас – это точно! И дочка поймет, вы уж поверьте! И встретите вы человека! Вы так еще молоды, Лиза!

Та махнула рукой:

– Да ладно, уж как будет!..

Было видно, что ее развезло.

– Послушайте, Лиза! – вдруг осенило Евгению Сергеевну. – А пойдемте-ка на воздух! Там так хорошо! И елка… Мы же не плясали вокруг нашей елки!

Покледина удивленно приподняла брови и усмехнулась. Но встала. Долго не могла попасть в валенки, натянула пуховик и нахлобучила свою дурацкую шапку с помпоном.

Первой вырвалась собака, невежливо оттолкнув замешкавшихся женщин.

За ней пулей выскочил Принц. На крыльце осторожно присел, оглянулся. Нехотя потянулся и зевнул. Собака носилась по двору и тыкалась мордой в снег.

Вышли и женщины. Фонарь освещал нарядную елку. Игрушки переливались в ярком желтом электрическом свете.

Евгения Сергеевна всплеснула руками:

– Как же здорово, а? Красота!

Лиза бухнулась в высокий сугроб, широко раскинув руки и ноги. Собака подскочила и стала лизать ей лицо.

Евгения Сергеевна бросилась оттаскивать собаку, и Лада, играя, толкнула ее в сугроб. Пожилая женщина осела, и через мгновение тоже плюхнулась на спину и раскинула руки.

На черно-синем небе горели яркие белые звезды. Серп молодого месяца висел криво, словно примостили его на неудачно забитый гвоздь.

Медленно и тихо падали редкие и крупные снежинки.

– Сказка какая! – пробормотала ошарашенная этой картиной Евгения Сергеевна. – Вот красота!..

Лиза засмеялась и потрепала собаку за уши.

– Это мой самый лучший Новый год за… – она чуть задумалась, – за последние восемь лет!

А потом тихо добавила:

– А может… за всю мою жизнь?

Евгения Сергеевна взяла ее за руку. Рука была мокрая и горячая. Нормальная рука!