Женщины, кот и собака

Раиса – все это знали – жила в ближайшей деревне, километров за семь. Летом нанималась в ларек – так местные называли свой дачный магазинчик. Ночевала там же, в ларьке, в задней комнатке – на складе, как она говорила. Там у нее стояла раскладушка. Домой не ходила – там ждали только вечно пьяный муж, тяжело пьющий сын и сварливая сноха.

«Летом я в отпуске, – говорила Раиса, – без своих отдыхаю».

Иногда приходила сноха: худющая, высохшая, с красным, обветренным лицом. Раиса запирала магазин, и они долго скандалили.

Народ, собравшийся перед магазинчиком, терпеливо и молча ждал – никто не роптал.

Потом сноха выкатывалась – с проклятьями, в руках полная сумка, где звенели бутылки.

Раиса отпирала лавку и начинала торговлю. Лицо ее было бурым и заплаканным. Все ее жалели и разговаривали тихо, словно в соседней комнате лежал покойник.

И еще – с ней не связывались.

– Ну, что надумала? – спросила Раиса.

Женщина кивнула и стала перечислять: две пачки печенья, кефир, ряженка – две. Муку! Два кило. Рис, продел. Плавленый сыр. Ну…

Она задумалась и снова вглядывалась в остатки товара.

– Сахар возьми, – посоветовала Раиса, – чтоб потом не таскать! Риса еще. Макарон! Вот закроюсь, и будешь тогда на станцию чапать!

Женщина кивнула.

– И творог. Три пачки.

– Себе? – строго спросила Раиса. – Несвежий он!

– Ну, ладно. Не надо. Не надо несвежий.

– Собаке возьми! – раздраженно посоветовала продавшица. – Чего ей, собаке-то?

Евгения улыбнулась:

– Собаке несвежий не нужно! У них тоже, знаешь, желудок! И возраст к тому же!..

Раиса презрительно хмыкнула:

– Желудок… Наша вон жрет все, что дашь. И живет на дворе! Помои жрать будет! А ты – возраст, желудок!..

– Моя не будет! – резко отрезала женщина. – Потому что я ей не дам!

Раиса пожала плечами.

Евгения понимала, что у деревенских отношение к животным другое. Но собаку свою в обиду она не давала.

Рассчитались.

– В общем, ты здесь надолго? Да, Жень? – снова спросила Раиса.

Та кивнула и беспечно сказала:

– Ага! Красота ведь какая! И тишина! Идем с Ладкой по лесу и вместе балдеем! А спится как, Рая!..

– Слушай! – вдруг оживилась Раиса. – А ты к Поклединой иди! В сторожа! Ну, на зиму, в смысле!

Женщина нахмурилась и спросила:

– Не поняла… Куда мне идти?

Раиса раскраснелась:

– К Лизавете Поклединой! Она как раз сторожа ищет! Все меня просит найти! Отстроила замок, – Раиса хмыкнула, – и забоялась! Найди, говорит мне, из местных! Ага, а кого я найду? Все пьют беспросветно! Ну, все мужики! Напьются – спалят! Спалят ее замок! А мне потом отвечай?

Раиса возмутилась и затрясла головой:

– Нет, наши все – ненадежные люди! А ты… Ты приличная женщина! Не пьешь! К тому же с собакой! А, Жень? Красота! Там, у Елизаветы, тепло! Все условия и удобства! Теплый сортир, ванная есть! Баня даже! Она мне сама говорила! Набьет тебе холодильник – живи! Как барыня – в теплом доме с сортиром!

Евгения покачала головой:

– Нет, Рая. Спасибо! Какой из меня сторож, ей-богу? Я у себя как-нибудь… Знаешь ли, дом – это дом! Да и вдруг в Москву соберусь? В смысле, к себе. А тут я должна… – Она покачала головой, подхватила сумку и, кивнув Раисе, вышла на улицу.

Шла она быстро, задыхаясь. Тяжелая сумка оттягивала руку. Но шага она не сбавляла – торопилась домой.

Слезы душили ее. «Только бы не встретить соседей!»

Последние метров тридцать она почти бежала. Резким движением толкнула калитку, бросила сумку прямо на землю и, плюхнувшись рядом наконец заревела.

В долю секунды к ней подбежала собака. Испуганно посмотрела на хозяйку и, поскуливая, стала облизывать горячим и мокрым языком ее лицо и шею.

– Все, Ладка, все! – шептала женщина и чуть отодвигала ее. – Хватит, Ладунь!

Собака села рядом и не мигая смотрела на хозяйку, продолжая скулить.

Потом подняла морду и тонко завыла.

– Все хорошо, Ладка! Все в порядке! – бормотала Евгения, тяжело поднимаясь с земли. – Ну, все! Идем в дом! Пошли, милая! Хватит уже! Наревелись!

Евгения наконец встала, отряхнула одежду, подняла сумку и медленно пошла в дом.

– Такие дела, Ладунь! – усмехнулась она. – В сторожа нас с тобой прочат! Дожили, а, Лад?

Она горько усмехнулась и стала умываться водой из-под крана.

Вода была холодная, почти ледяная, но она приятно обжигала и успокаивала.

Умывшись, Евгения устало опустилась на табурет и принялась разбирать сумку.

– Да, девочка! – обращалась она к собаке. – Видишь, как жизнь оборачивается! Была тебе барыня, интеллигенция, мужнина жена. Денег в достатке. Жена, мать и переводчик с французского. А стала…

Евгения вздохнула и посмотрела на собаку:

– А стала… – с горечью повторила она, – бомжихой и кандидаткой в сторожа! Каково? Вот, как говорится, от сумы и от тюрьмы, моя милая!..

– А что, Лад? – вдруг засмеялась она. – Мы с тобой еще в тренде! Еще о-го-го! Ну, раз в охрану зовут! Доверяют, значит!

Собака тихо взвизгнула, радуясь улыбке хозяйки, и со стуком забила хвостом.

– Радуешься? – спросила хозяйка. – Ну-ну! А что нам еще остается? Двум старым и брошенным дурам? Да, Лад?

Собака коротко и радостно тявкнула.