Женщина среднего возраста

В мгновение ока весть о том, что я пыталась подставить подножку чифовской подруге, разнеслась по всему офису, и на меня ходили смот-реть экскурсиями. Прямо хоть билет продавай на неожиданный аттракци-он — в одном моем лице! Из подбадривающих замечаний я уяснила, что в подавляющем большинстве своем коллектив фирмы Лену недолюблива-ет. Более того, она настояла на увольнении пред-предыдущей секретар-ши, длина ног которой сравнилась с длиной ног самой Лены. А посему коллектив рад хоть какой-нибудь пакости, доставленной неприятной осо-бе — чужими руками, разумеется.

В общем, когда, наконец, открылась дверь кабинета, я уже была го-това собирать вещи.

Вышла Лена. Я поглядела на нее и на мгновение отвлеклась от тя-желых мыслей о грядущей безработице. Интересно, почему многие обес-печенные дамы, одетые так дорого, стильно, модно, выглядят сестричка-ми-близняшками: словно на них на всех один фасон, цвет, прическа, и макияж…

Лена обернулась и кинула через плечо в кабинет:

— И скажи этой своей, чтобы не вздумала больше повышать на меня голос!

И поцокала к выходу. Когда кони сытые — цокают копытами…

Начальник аккуратно прикрыл дверь. Не глядя на меня, прошел через приемную, на ходу доставая ключи от машины. Даже и 'до свидания' сказать нету силушки? Это мое телепатическое послание он, похоже, принял, потому что неожиданно остановился и, повернувшись, подкинул ключи на ладони.

— Вы, кажется, на Садовой живете?

— Да, — настороженно призналась я.

— Я подвезу.

Я открыла рот, но протесты можно было адресовать уже только пус-той двери. Чудны дела твои, господи! Я поспешно схватила сумку и куртку и бросилась вниз. Парочка сидела в машине в совершеннейшем молча-нии. Едва я плюхнулась на заднее сиденье, как машина сорвалась с мес-та. Может, я не совсем русская (а кто из нас чистокровный русский?), но такой сумасшедшей езды не люблю. Где тут у них пристегнуться?..

До моего дома мы добрались в рекордное время.

— Спасибо, — я поспешно выбралась наружу. Как человек болтливый и миролюбивый, терпеть не могу напряженной тишины. Тут мадам открыла рот — первый раз за всю поездку — и, глядя прямо перед собой в лобовое стекло, произнесла короткую, но крайне выразительную речь.

Она сказала:

— И чтоб это было в первый и в последний раз!

Не поняв, кому это адресовано — мне или никак не прореагировавше-му чифу, — я тоже решила не реагировать. Кивнула куда-то в середину между передних сидений.

— До свиданья.

И захлопнув дверь, мстительно подумала: а обесцвеченные волосы тебе не идут! Дешево смотришься!

— Утро доброе!

— Утро добрым не бывает, — привычно отозвался наш охранник Вале-ра.

Вообще-то поспать я люблю, но в это акварельно-серое, мягкое ап-рельское утро проснулась удивительно бодрой. И даже перспектива про-вести на работе половину субботы ничуть меня не расстраивала. Главное — никого не будет в офисе — и мне удастся разгрести завалы, оставшиеся после бывшего секретаря, смывшегося замуж, и после недели моей соб-ственной плодотворной работы.

Напевая под нос, я вприпрыжку взбежала на второй этаж. Открыла приемную, потом — жалюзи, полила нисколько не вдохновленную моим тщательным уходом чахлую местную зелень. Сварила кофе, с огромным удовольствием прикончила жутко калорийные покупные сэндвичи. Будем надеяться, успею разгрести все до обеда, потому как на него ничего не осталось.

Несколько часов я работала, не покладая ни головы, ни рук: набира-ла, исправляла, отсылала, сортировала. Принтер тихо шипел и снорови-сто выпекал документы, я так же сноровисто раскладывала их, горячень-кие, по соответствующим папкам. Наконец, почувствовав, что моя задни-ца приняла форму кресла, а шея изобразила вопросительный знак, что прекрасно смотрится у лебедя белого и печально — у женской человече-ской особи — я вспомнила об обязательной производственной гимнастике. Поймала по радио музыкальную волну, прошлась по приемной, с вялым кряхтеньем ворочая корпусом в разных плоскостях.

— Тебе уже восемнадцать, мне всего тридцать семь!.. — заорал прием-ник. Образец мужской логики, между прочим. Как мы там бацали рок-н-ролл? Я устремилась к зеркалу. Хорошо, что я сегодня в кроссовках, по-тому что с отвычки можно запросто вывихнуть ноги. Раз-два-три-четыре. Раз-два-три-четыре…

Последние аккорды вонзились в пустынные пространства офиса, я восторженно взвизгнула и, лягнув себя пятками по ягодицам, разверну-лась на сто восемьдесят градусов.

И снова взвизгнула — куда громче приемника.

Передо мной стоял Андрей Юрьевич. Он ошеломленно смотрел на меня, на пальце отставленной руки покачивались забыто ключи от при-емной.

— У-у-й… — неконтролируемо выдохнула я.

Он вышел из столбняка первым.

— Здравствуйте, Евгения Александровна.

Исполать тебе, добрый молодец свет Юрьевич… Чтоб ты провалил-ся.

— Здравствуйте! Вы… зачем сегодня… здесь?

Он ухитрился даже не улыбнуться.

— Знаете, — сообщил вежливо. — Это ведь мой офис.

— Э-э-э… разумеется, — пришлось мне согласиться, потому что какая-то логика в его словах явно присутствовала.