Женщина со шрамом

Служба была короткой, с музыкой, но без проповеди. Вероятно, невеста и жених сочли, что освященная веками литургия говорит все, что необходимо сказать, и не должна вступать в соревнование с обычными, тривиальными наставлениями. Отец Эммы сидел на передней скамье; он явным образом отверг древнюю символику передачи своей собственности в руки другого владельца. Эмма, в подвенечном платье кремового цвета, с венчиком из роз на блестящих черных, зачесанных вверх волосах, медленно прошла по проходу в полном одиночестве. При взгляде на ее спокойную и такую одинокую красоту глаза Энни наполнились слезами. И тут произошло еще одно нарушение традиции. Вместо того чтобы стоять лицом к алтарю, спиной к невесте, Адам повернулся и, улыбаясь, протянул Эмме руку.

А сейчас в часовне осталось всего несколько человек, слушавших Баха.

Клара тихонько сказала:

— Ну, как венчание, эта церемония, по-моему, прошла удачно. Мы привыкли считать нашу умную Эмму человеком, стоящим выше низменных женских условностей. Очень утешительно обнаружить, что ей присуще обычное тщеславное стремление невест в день свадьбы добиться, чтобы у присутствующих перехватило дыхание.

— Я не думаю, что ее очень заботили присутствующие.

— Здесь вполне подошли бы слова Джейн Остен, — сказала Клара. — Помнишь замечания миссис Элтон в последней главе романа «Эмма»? «Слишком мало белого атласа, слишком мало кружевной фаты: жалкое зрелище!»

— Зато вспомни, чем кончается роман: «Но вопреки этим недочетам пожелания, надежды, уверенность и предсказания небольшой группы верных друзей, наблюдавших церемонию, нашли свое полное воплощение в нерушимом счастье этого союза».

— Нерушимое счастье? — сказала Клара. — Не слишком ли многого ты просишь? Но в любом случае в отличие от бедного мистера Найтли Адаму не придется жить вместе с тестем. Дорогая, у тебя такая холодная рука. Давай-ка выйдем ко всем остальным, на солнышко. Мне хочется выпить и что-нибудь съесть. Почему сильные эмоции вызывают такой голод? Зная невесту и жениха, а также качество еды, какую готовит кухня Эмминого колледжа, мы с тобой не будем разочарованы. Никаких размякших бутербродов и теплого белого вина.

Но Энни была пока еще не готова справиться с новыми знакомствами, встречами с новыми людьми, с шумными поздравлениями и веселым смехом гостей, только что ославивших позади торжественную обстановку церковного венчания. Она прошептала:

— Давай подождем, пока закончится музыка.

Энни чувствовала, что ей нужно разобраться с некоторыми мыслями и образами, непрошено приходившими ей на ум, и именно здесь, в этом строгом, чистом и спокойном месте. Она снова была с Кларой в Олд-Бейли — Центральном уголовном суде. Она вспоминала молодого человека, напавшего на нее, вспоминала тот миг, когда обратила взгляд к скамье подсудимых и взглянула ему в лицо. Она не помнила, что именно она ожидала увидеть, но тот был вовсе не этот вполне ординарного вида парень, явно чувствовавший себя неловко в костюме, надетом, чтобы произвести должное впечатление на присяжных, и стоявший на месте, не выказывая никаких эмоций. Он заявил, что признает себя виновным, угрюмым невыразительным тоном и не высказал сожалений. На Энни он не взглянул. Они были незнакомцами, навечно связанными единственным моментом во времени, единственным актом. Энни ничего не чувствовала, ни жалости, ни прощения — ничего. Было невозможно понять его, невозможно простить, и в этих терминах она даже не размышляла. Но она сказала себе, что не нужно лелеять в душе непрощение или искать утешение в мыслях о том, что он сидит в тюрьме. Это ведь ей, а не ему решать, сколько вреда он ей нанес. Он не сможет долго властвовать над ее сознанием, если она не станет ему в этом потакать. И тут стих из Писания, знакомый с детства, зазвучал у нее в голове отчетливой нотой правды:

«Не осквернит человека то, что входит в него извне; Ибо не входит оно в душу его». ^[38]

А еще у нее есть Клара. Энни вложила свою ладонь в руку Клары и ощутила ее успокаивающее ответное пожатие. И Энни подумала: «Мир — прекрасное и ужасающее место. Страшные дела совершаются в нем каждую минуту, и в конце концов те, кто нам дорог, умирают. Если бы крики живых существ всей Земли слились в один общий крик боли, он сотряс бы звезды на небе. Но у нас есть любовь. Она может казаться хрупкой защитой от ужасов мира, но нам нужно изо всех сил держаться и верить в любовь, потому что это все, что у нас есть».