Читаем "Женевский" счет полностью

Этого Железняка-младшего, будущего командира бронепоезда и героя Гражданской войны, не следует путать с его разбойным братцем. Поначалу оба брата анархиствовали в Питере: грабили, щелкали без суда разных «бывших», баб мяли без разбора. Ну такой простор после казармы и кубрика!

…Песельники и кошкодавыС татуированной грудью…

Погодя Железняк-младший остепенился, подался с отрядом матросов на Юг, а вот старший доигрался: расстрелян чекистами как злостный и неисправимый бандюга, насильник и анархист. Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич все это подробно описал. Сердце обмирает от событий тех месяцев в Петрограде. Брали матросские и солдатские компании кого хотели и творили что угодно. Стыл Питер без власти, опозоренный и бессильный.

Носители морской славыПополам с жутью!..

Писатель Виктор Шкловский (скончался в декабре 1984 г.) сравнивал послеоктябрьский Петроград с человеком, у которого вырваны взрывом внутренности, но он еще жив и даже говорит…

Разгон Учредительного собрания поневоле обращал большевиков к террору. И отнюдь не только против прежних хозяев России, но и против всех самостоятельных, независимых граждан, будь то крестьянин, рабочий, социалист и даже свой — из большевиков. И это тоже из азов диалектики.

Уходить на Юг члены Учредительного собрания поостереглись. Там копил силу Лавр Георгиевич Корнилов. Его на парламентское красноречие не купишь. Да еще пристали к нему бывший начальник штаба русской армии в войне с Германией генерал Алексеев, бывший командующий фронтом генерал Деникин и, почитай, еще не один десяток бравых генералов и старших офицеров с самыми громкими боевыми именами. Да казачишки на Дону и Кубани явно не из приверженцев избирательных урн. Словом, Лавр Георгиевич даст маху — эти не дадут. Приладят «галстучек»…

Это Лавру Георгиевичу приписывают выражение: «Змий все же ужалил Победоносца». Генерал намекал на фрагмент фамильного герба Романовых: Георгий Победоносец с коня поражает копьем гада — в изначальном понимании это символизировало избавление от монголо-татарского ига…

Посему оставался горемычным парламентариям один путь, на Восток: вроде гостеприимный, чистый на старорежимных генералов и еще покуда без большевистских крайностей. Самое время попытать свою власть, к тому же не так голодно. И потянулись члены бывшего Учредительного собрания на Волгу, преимущественно в Самару. Впрочем, еще до революции, как говорится, спокон веку, Поволжье являлось опорой эсеровской смуты. Гроза сыска, последний начальник Московского охранного отделения жандармский полковник Мартынов, называл Саратов всероссийским центром социалистов-революционеров.

В подпитии Самсон Игнатьевич имел обыкновение развлекать себя грустными «маринками», подыгрывая на щекасто-блестящей губной гармошке. «Маринка» — это на жаргоне Самсона Игнатьевича песенка, из не признанных официально, но вполне приличная, даже более того — страдательно-патриотическая и «жалостная». В войну этих «маринок» насочиняли — и не сосчитать. Но большинство «маринок» — с непристойностями, дома не заведешь. Самсон Игнатьевич такие презирал. В его «маринках» каждое слово можно осколком кирпича без утайки на стене корябать — все из хрестоматии. Бывало он попоет-попоет, а после и подыграет. Этих трофейных гармошек понавезли с фронта — под каждым кустом скулили. И вот по этому гармоническому сопровождению я частенько угадывал, дома ли Самсон Игнатьевич, еще не заходя к нему (само собой, летом, когда окна настежь).

Надо признать, слух у него был предельно точный, просто дирижерский. И даже при его ржавоводопроводных голосовых связках пение производило впечатление. Не раз и не два я заставал под окном у него какую-нибудь престарелую тетю с мокрыми щеками.

Бывал в такие минуты Самсон Игнатьевич мягок, задумчив и доступен. Хорошо помню, как в праздник седьмого ноября, наигравшись и натешивши себя, он сказал: «Знаешь, Юрка, что такое понять все? Значит простить. А я так не умею…» Именно в тот вечер он вдруг промолвил: «Живем мы, брат, тараканами в щели». Я обратил внимание на открытки с видами неизвестных городов. Это было удивительно — такие он не собирал. Они постояли на этажерке только вечер, и больше я их не видел.

Несмотря на болезнь, держался Самсон Игнатьевич молодцом и вовсе не шаркал ногами, а летом, под загаром, так почти и не пугал встречных, хотя единственным украшением его сизой помороженности являлись брови — седые, пышно-разлатые, как у мудрецов на картинках.

Самсон Игнатьевич не обращался к воспоминаниям с какой-то преднамеренностью. Нет, факты и фамилии как бы нечаянно, без умысла вываливались из него. Так, сама собой вывалилась из него фамилия того царско-колчаковского следователя Соколова.

Перейти на страницу:

Все книги серии Огненный крест

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
1937. Трагедия Красной Армии
1937. Трагедия Красной Армии

После «разоблачения культа личности» одной из главных причин катастрофы 1941 года принято считать массовые репрессии против командного состава РККА, «обескровившие Красную Армию накануне войны». Однако в последние годы этот тезис все чаще подвергается сомнению – по мнению историков-сталинистов, «очищение» от врагов народа и заговорщиков пошло стране только на пользу: без этой жестокой, но необходимой меры у Красной Армии якобы не было шансов одолеть прежде непобедимый Вермахт.Есть ли в этих суждениях хотя бы доля истины? Что именно произошло с РККА в 1937–1938 гг.? Что спровоцировало вакханалию арестов и расстрелов? Подтверждается ли гипотеза о «военном заговоре»? Каковы были подлинные масштабы репрессий? И главное – насколько велик ущерб, нанесенный ими боеспособности Красной Армии накануне войны?В данной книге есть ответы на все эти вопросы. Этот фундаментальный труд ввел в научный оборот огромный массив рассекреченных документов из военных и чекистских архивов и впервые дал всесторонний исчерпывающий анализ сталинской «чистки» РККА. Это – первая в мире энциклопедия, посвященная трагедии Красной Армии в 1937–1938 гг. Особой заслугой автора стала публикация «Мартиролога», содержащего сведения о более чем 2000 репрессированных командирах – от маршала до лейтенанта.

Олег Федотович Сувениров , Олег Ф. Сувениров

Документальная литература / Военная история / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции
1917: русская голгофа. Агония империи и истоки революции

В представленной книге крушение Российской империи и ее последнего царя впервые показано не с точки зрения политиков, писателей, революционеров, дипломатов, генералов и других образованных людей, которых в стране было меньшинство, а через призму народного, обывательского восприятия. На основе многочисленных архивных документов, журналистских материалов, хроник судебных процессов, воспоминаний, писем, газетной хроники и других источников в работе приведен анализ революции как явления, выросшего из самого мировосприятия российского общества и выражавшего его истинные побудительные мотивы.Кроме того, авторы книги дают свой ответ на несколько важнейших вопросов. В частности, когда поезд российской истории перешел на революционные рельсы? Правда ли, что в период между войнами Россия богатела и процветала? Почему единение царя с народом в августе 1914 года так быстро сменилось лютой ненавистью народа к монархии? Какую роль в революции сыграла водка? Могла ли страна в 1917 году продолжать войну? Какова была истинная роль большевиков и почему к власти в итоге пришли не депутаты, фактически свергнувшие царя, не военные, не олигархи, а именно революционеры (что в действительности случается очень редко)? Существовала ли реальная альтернатива революции в сознании общества? И когда, собственно, в России началась Гражданская война?

Дмитрий Владимирович Зубов , Дмитрий Михайлович Дегтев , Дмитрий Михайлович Дёгтев

Документальная литература / История / Образование и наука