Жена Монаха

- Ну, знаете ли! - "не скрывая презренья", пожала плечами группа из ЦРХ. - Ме-то-до-логически!.. Хельсинкское соглашение... И мы... - И вся, пере-переглянувшись в себе, свела на трухнувшем ректоре безусловно честные и разве чуточку укоряющие глаза.

Попив с горя горькую некоторое (небольшое) время, чекан изящества и зерцало вкуса домыкал учебный год по техникумам и ПТУ и с осени, в пику ЦРХ, а частью сгоряча, записался в ПИДНЦ2, где было "достаточное количество" уволившихся и уволенных офицеров, самопровозглашенных казбков и казакув, а также выбравшегося из скрыней прежнего режима полукатакомбного какого-то духовенства.

Он, цвет и надежда радостной державы, не шутя посещал президиумы и политсоветы, "с радушьем", а где и доброй товарищеской шуткой, встречал с караваем на вокзале "представителей и координаторов" Центра, избирал и всерьез тщился избраться в местные руками водящие органы.

- Нельзя, м-маловато, Ёла, - шутил, - дубычу средств к существованию полагать и самоим смыслом его!

Нагрубали, нестерпимо зудясь, молочные железы, женская консультация грозила разрезами и рубцами, Арька вертелась и ревела сутками напролет, а в их забитой книгами хрущевке (успели от института) недоставало "средств" на тривиальный копеечный молокоотсос.

- И какую же дубычу, - повторяя шахтерское это ударенье на первом слоге, оборачивалась она, - ты видишь смысл имеющей, бесеребр...

(...енник ты наш!)

Это она не договорила, устыдившись. Услыхав - не сама, чрез ангела-хранителя поди, - разухабисто-хозяйскую нотку эту... но чужую душу.

- Он парень ничего, - не глядя в глаза, мать трогала, теребила легкою рукой ворот ее кофты, - не жадный, не хам какой... Ты ж его сама, доча, выбирала, по себе!

- Я могла ошибку сделать.

- Ох-хо-хоши! Мои вы хороши... Так ли эдак ли, а до Бога дойдешь, за все в ножки поклонишься. Вон внученька-то у меня зато...

И кой-как улыбнувшись, сама же, бедная, и не устояла "в истине": заплакала, перестала теребить.

Школьная подруга, психологиня профессией, ответила еще загадочней: "Он у тебя, Ленка, зверук! Нет, не просекаешь? Зве-рок! Я их по выраженьям морд, по повадке... Ну, как тебе, тетехе, втолковать-то? Эх..."

Питерский - его - приятель по университету, когда посидели-выпили у них на кухне, по пьяной лавочке болтонул тоже. До аж четвертого курса "прозвище-погоняло" у Арькиного отца было "Монах"... Единств... на курс... девств...

Окосевший друг прикладывал к ухмыляющимся губам указательный палец, а смущенно краснеющий "Монах" всполошенно тыркал его локтем в живот, так что тот, рисковый, но успешный издатель-предприниматель, колыхать им переставал и от оповещенья причин-подробностей категорически отказывался.

"Щадил" по дружбе благородно.

С подачи соратников по ПИДНЦ "товарищ Рубаха" был пристроен в сменившую областной комитет областную администрацию - третьим помощником второго зама... В сферах где-то теоретико-идеологических...

"Здравствуйте! Областная администрация... Рубаха..."

Арина пошла в приличные недорогие ясли, купили новую стиральную машину, обувь на зиму, ей - "Ёле" - стремный на гагажьем пуху плащ в магазине-салоне "Персона". И пошли-запромелькивали во днях и неделях брифинги, презентации, юбилеи, банкеты, а ля фуршеты... Добротолюбивые (оказывается) иностранцы, харизматические личности наездом, нужные городу люди...

Там, в метрополии, судя по шорохам, у кого-то что-то отнималось с галантно-цивилизованной - "по новому" - улыбкой, а тут, "на местах", те, у кого средства к существованию и были его смыслом, спешили уловить рыбку во взбаламученной придонной воде.

- А можно, как думаешь, читать Хайдеггера и Дерриду и быть... безду... без...

- Да сколько угодно! - Подруга (Катя) курила и выпячивала по-особому губы, чтобы получались кольца. - Дух дышит где хочет! Это как? А старухи безграмотные? А дауны в церкви?

- Но... почему?

- Потому что умные слишком! - засмеялась Катя, не ведавшая ответа, но любившая ее.

Неповоротливых "верных" носорогов с беспородною их камарильей, просачиваясь в пустоты власти, меняли реальные экономисты и чисто конкретные юристы, без розовых соплей кованные и по кодексу, и по понятиям.

Побывав, повидав и поездив, младая чиновная братва наглядела себе иную, высшую замашку!

Как хлеба, как алкоголя, как однозначных после нулей цифр номеров на служебных автомобилях, момент требовал новых универсал-солидных фигур речи, с приличьем прикрывающих известные неприличные (зияющие) места.

Прежние и прекрасные: "Партия тебя послала!", "Государство тебе дало..." и, в пределе, убойное: "Это - безнравственно!" более не грели душу, не задирали, не брали, отдавая подкисшей романтикой и засветившимся шулерством.

Искалось и нащупывалось нечто такое-эдакое: и тем, и этим (пока).