Жена-девочка

И таких людей было большинство. В десять, в двадцать раз быстрее чем обычно, и с почтением в тысячу раз большим, чем обычно, расчистили они путь экипажу. Если бы в карете был король, не нашлось бы ни одного человека, кто бы крикнул: «Да благословит Господь Его Величество!» И очень немногие, кто сказал бы: «Да поможет ему Бог!»

Если бы король находился в том экипаже, у него было бы немного шансов добраться до парохода невредимым.

В экипаже находились двое — один в возрасте почти тридцати лет и другой более старшего возраста. Это были Майнард и Розенвельд.

На одного из них — на Майнарда — были устремлены глаза всех присутствующих, для него бились преданные сердца. Это его прибытие вызвало возгласы «Он едет!»

И теперь, когда он приехал, приветственные возгласы от берега Джерси эхом отозвались на холмах Хобокен и были слышны на улицах большого Эмпайр-сити.

Чем же был вызван такой необыкновенный энтузиазм к тому, кто не был с ними одной нации и даже не являлся гражданином их стран? И наоборот, он был жителем страны, люди которой относились к ним очень враждебно?

Но для них мало значило происхожение этого человека. Важно было то, что он разделял их взгляды и принципы — те, за которые они боролись и погибали и за которые готовы были вновь вступить в смертельную схватку. Они избрали его своим лидером, тем, кто поведет их на борьбу за права рабочих и свободу, разделит с ними все опасности, рискуя попасть в тюрьму или на виселицу. Именно поэтому они удостоили этого человека таких почестей.

Карета экипажа медленно продвигалась через плотную толпу, она почти что была поднята вместе с колесами. Казалось, что в порыве восторга люди, окружившие ее, поднимут и понесут на своих плечах повозку и лошадей прямо к пароходу.

И они действительно готовы были сделать это ради Майнарда. Люди с длинными бородами протянули к нему руки, целовали его, как будто он был красивой девушкой; а в то же время красивые девушки обнимали его или махали платками, посылая нежное «прощай».

Героя, подняв на руки, отнесли на палубу парохода, мимо приветствовавшей его толпы.

И под возгласы приветствий, долго еще не стихавших, пароход покинул причал.

— Замечательно, как эти люди были искренни в своем порыве, — сказал Майнард, сердце которого пылало от гордости и триумфа, поскольку он все еще слышал возгласы, где его имя перемежалось с громким «ура!»

Он повторил эти слова снова, когда пароход проплывал мимо Батареи, где он мог видеть Немецкий Артиллерийский Корпус, расположенный на Кастен Гарден, — этих бравых солдат, которые так много сделали для принявшей их страны.

И он еще раз повторил это, услышав на прощание их удаленные приветственные возгласы, посланные ему через все расширяющуюся полосу воды.

ГЛАВА XIX. БЛАНШ И САБИНА

После того как пароход удалился от пирса, большинство пассажиров оставило верхнюю палубу и разошлось по своим каютам.

Некоторые из них, однако, задержались наверху, и среди них джентльмен, отец золотоволосой девочки, и темнокожая служанка.

Он остался не для того, чтобы на прощание подольше поглядеть на родную землю. Очевидно, это было не так. Все в нем, а также в его дочери безошибочно говорило об его английском, благородном происхождении.

Цветная служанка скорее напоминала американку, но все же она не была уроженкой «Штатов». При более детальном рассмотрении ее внешности и, особенно, обратив внимание на специфический блеск глаз, можно было предположить, что она уроженка Вест-Индии, негритянка по матери, дочь ее от брака с белым человеком, возможно, испанцем или французом.

Любые сомнения относительно национальной принадлежности джентльмена с дочерью будут рассеяны, если послушать его краткий диалог с новым, четвертым персонажем, появившемся на сцене.

Этот человек был молодым парнем в темном пальто и брюках; пальто имело внешние откидные карманы. Подобный стиль одежды говорил о том, что он слуга; это подчеркивала и черная кожаная кокарда на его шляпе.

Он только что поднялся на палубу.

Остановившись перед джентльменом, он почтительно его приветствовал, объявив имя своего господина.

— Сэр Джордж!

— Что они делают, Фримен?

— Они убирают багаж, находящийся между палубами, сэр Джордж; и они хотели бы знать, какую часть вашего багажа мы желаем оставить в каюте. Я отложил черный мешок и желтое портмоне, а также большой чемодан с вещами мисс Бланш. А как насчет чемодана из воловьей кожи? Спустить его вниз, сэр Джордж?

— Ну да… нет! Постой! Чёрт возьми! Я сам должен спуститься туда. Сабина! Посмотри за ребенком. Иди сюда, Бланш! Садись на это плетеное кресло; и Сабина подержит зонтик над тобой. Не уходите далеко отсюда, пока я не вернусь.

Трогательная забота сэра Джорджа о собственной дочери вполне была понятна, ведь это его единственный ребенок.

Держась рукой за медные перила лестницы, ведущей вниз, он спустился по ступенькам, сопровождаемый Фрименом.

Бланш села, как ей было сказано; мулатка, раскрыв легкий шелковый зонтик, стала держать его над головой девочки. Дождя не было, зонтик защищал только от солнца.