Жена бургомистра

— Хорошо, мое дитя! — коротко ответил он и поднес к глазам вторую бумагу.

— Питер! — воскликнула она во второй раз, настойчивее, но все еще застенчиво. — Мне надо с тобой поговорить.

Ван дер Верфф повернул к ней голову, окинул ее коротким приветливым взглядом и сказал:

— Теперь, дитя? Ты видишь, я занят, а там уже лежит моя шляпа.

— Но, Питер, — ответила она, и в глазах ее сверкнуло что-то вроде недовольства. Она продолжала тоном, в котором едва слышна была жалоба: — Мы еще совсем не говорили с тобой сегодня. У меня сердце полно, и что мне хотелось бы сказать тебе, то есть что я должна бы…

— Когда я вернусь, Мария, не теперь, — прервал он ее, и в его глубоком голосе послышалось не то нетерпение, не то мольба. — Прежде город и страна, а уж потом — любовь!

Услышав эти слова, Мария откинула голову назад и сказала дрожащими губами:

— Ты повторяешь это с первого дня нашего брака!

— И, к сожалению, к сожалению, я должен повторять это, пока мы не добьемся своей цели.

Тогда ее нежные щеки покрылись румянцем; она начала прерывисто дышать и воскликнула поспешно и решительно:

— Отлично! Я знаю эти слова с самого твоего сватовства. Я дочь своего отца и никогда не противилась ему. Но теперь эти слова уже не подходят ни к одному из нас. Нужно бы сказать: «Все для страны и ровно ничего для жены!»

Ван дер Верфф положил перо на стол и обернулся к молодой супруге.

Ее стройная фигура, казалось, выросла; голубые глаза, в которых сверкали слезы, смотрели гордо. Как будто Бог нарочно создал в ее лице подругу для него, именно для него! В нем вспыхнуло чувство. Он ласково протянул дорогому существу обе руки и сказал просто:

— Ты знаешь, чего мне это стоит! Это сердце — непеременчиво! Настанет же наконец и другое время!

— Когда же оно настанет? — спросила Мария так глухо, как будто она не верила в лучшее будущее.

— Скоро! — ответил твердо ее муж. — Скоро, хотя теперь всякий отдает охотно то, чего требует от него отечество!

При этих словах молодая женщина высвободила свои руки из рук мужа, так как открылась дверь, и госпожа Варвара сообщила с порога своему брату:

— В передней ожидает господин Матенессе ван Вибисма. Ему нужно поговорить с тобой!

— Пригласи его наверх! — сердито бросил бургомистр. Оставшись снова наедине с женой, он быстро попросил:

— А теперь будь ко мне снисходительна и помоги мне, хорошо?

Она утвердительно кивнула и постаралась при этом улыбнуться.

Он заметил, что она невесела. Ему это было больно, он снова протянул ей руку и сказал:

— Придут лучшие дни, когда я буду принадлежать тебе больше, чем теперь. Что ты мне хотела сказать перед тем?

— Не все ли равно для государства, знаешь ли ты это, или нет.

— Но для тебя не все равно! Подними же головку и взгляни на меня. Скорее, дорогая. Слышишь, они уже на лестнице!

— Не стоит говорить! Сегодня хорошо бы нам отпраздновать день нашей свадьбы, которая была год назад.

— День нашей свадьбы! — воскликнул он, всплеснув руками. — Действительно, ведь мы обвенчались семнадцатого апреля, а я-то, я-то совершенно забыл!

Он страстно привлек ее к себе. Но в это время раскрылась дверь, и Адриан ввел в комнату барона.

Ван дер Верфф учтиво поклонился редкому гостю, а потом ласково проговорил вслед своей жене, которая уходила, вся раскрасневшаяся:

— Поздравляю! Я приду потом. Адриан, сегодня мы справляем славный праздник, день нашей свадьбы! Знай это!

Мальчик быстро юркнул в дверь, за которую он держался рукой. Он предчувствовал, что визит знатного посетителя не предвещает ему ничего доброго.

Адриан задумчиво остановился в передней. Затем быстро спустился по лестнице, схватил свою шапочку без пера и поспешно выбежал из дверей. На улице он увидел товарищей, выстроившихся с палками и шестами в боевом порядке. Он с большим удовольствием и сам принял бы участие в военной игре; поэтому-то он и предпочитал в это мгновение вовсе не слышать приглашений и бежал по направлению к Зильгофу, пока перестал слышать их голоса.

Тогда он замедлил шаги и, наклонившись, порою даже на коленях, пробрался вдоль маленькой канавы, впадающей в старый Рейн.

Когда его шапка была доверху наполнена белыми, голубыми и желтыми весенними цветами, которые он срывал по дороге, он сел на межевой камень, с сияющими глазами собрал цветы в прекрасный пестрый букет и побежал с ним домой.

На скамье перед воротами сидела старая служанка с его маленькой шестилетней сестрой. Он передал девочке цветы, которые до сих пор прятал за спиной, со словами:

— Возьми, Лизочка, и отнеси их матери. Сегодня день ее свадьбы, я знаю это. Передай ей также от нас обоих самые горячие поздравления!

Малышка поднялась, а старая служанка сказала:

— Адриан, ты славный мальчик!

— Ты думаешь? — спросил он, и ему вдруг вспомнились все его дообеденные прегрешения.

К сожалению, они не возбуждали в нем ни малейшего чувства раскаяния. Напротив, в глазах его мелькнул плутовской огонек, и он улыбался во весь рот, когда, хлопнув старушку по плечу, принялся шептать ей на ухо: