Желтый Кром

—Умоляю, не говорите со мной о еде! — сказала Эмелина, поникнув, как нежное растение. — Мы находим это столь грубым, столь бездуховным, мои сестры и я. Нельзя думать о душе, когда ешь.

Джордж согласился: действительно нельзя.

—Но ведь надо жить? — сказал он.

—Увы! — вздохнула Эмелина. — Надо. Смерть, конечно, прекрасна, не правда ли? — Она отломила кусочек гренка и принялась вяло пощипывать его. — Но поскольку, как вы говорите, надо жить... — Жестом она показала, что уступает необходимости. — К счастью, чтобы поддерживать жизнь, нужно очень немного. — И она положила на тарелку свой гренок недоеденным.

Джордж разглядывал ее с некоторым удивлением. Она бледна, но кажется необыкновенно здоровом, подумал он. Так же выглядят и ее сестры. Быть может, если человек живет по-настоящему духовной жизнью, ему надо меньше пищи? Сам он явно духовной жизнью не жил.

После этого он стал часто бывать у них. Всем им, начиная от леди Лапит, он понравился. Конечно, он не очень романтичен или поэтичен, но зато такой приятный, простой, добросердечный молодой человек, что не может не нравиться. Он со своей стороны считал, что они замечательны, замечательны, особенно Джорджиана. Он испытывал к ним теплую, заботливую привязанность. Они нуждались в заботе и защите, ибо были слишком хрупки, слишком бесплотны для этого мира. Они никогда не ели, всегда были бледны, очень часто жаловались па лихорадку, много и охотно говорили о смерти и постоянно падали в обморок. Джорджиана была самой воздушной. Она ела меньше всех, чаще падала в обморок, больше всех говорила о смерти и была самой бледной; в ее поразительной бледности чудилось даже нечто искусственное. Казалось, в любой момент непрочная нить, которая удерживала ее в этом мире, могла порваться и отпустить ее в мир нематериальный. Мысль об этом была постоянной пыткой для Джорджа. Если ей суждено умереть...

Каким-то чудом она, однако, не умерла до конца сезона, и это несмотря на многочисленные балы, рауты и другие приемы, которые она с остальными сестрами из очаровательного трио никогда не пропускала. В середине июля вся семья уехала из Лондона. Джордж был приглашен провести август в Кроме.

Приглашены были туда достойные люди. В списке гостей значились имена двух титулованных молодых людей, достигших брачного возраста. Джордж надеялся, что сельский воздух, покой и природа, возможно, вернут аппетит трем сестрам и румянец их щекам. Он ошибался. В первый вечер за обедом Джорд-жиана съела только маслину, две-три соленые миндалины и половинку персика. За столом она говорила о любви.

—Истинная любовь, — сказала она, — будучи бесконечной и вечной, может быть освящена брачным союзом лишь в вечной жизни. Индиана и сэр Родольфо свершили таинственное бракосочетание своих душ, бросившись в воды Ниагары. Любовь несовместима с жизнью. Те, кто истинно любят друг друга, мечтают не жить вместе, а вместе умереть.

—Полно, полно, моя дорогая, — сказала леди Лапит, решительная и практичная. — Что стало бы со следующим поколением, скажи на милость, если бы все человечество поступало исходя из ваших принципов?

—Мама! — воскликнула Джорджиана и опустила глаза.

—В мои молодые годы, — продолжала леди Лапит, — меня бы осмеяли, если бы я сказала что-нибудь подобное. Но тогда, в мои молодые годы, душа не была в такой моде, как сейчас, и мы совсем не считали смерть поэтичной. Она была просто неприятной.

—Мама! — хором взмолились Эмелина и Каролина.

—В мои молодые годы... — Леди Лапит оседлала любимого конька. Ничто, казалось, не могло теперь остановить ее. — В мои молодые годы, если у тебя не было аппетита, тебе прописывали порцию ревеня. Сейчас...

Раздался крик. Джорджиана склонилась в обмороке на плечо лорда Тимпани. Это было отчаянное средство, но оно подействовало Леди Лапит была остановлена.

Дни проходили в безоблачной череде развлечений. В этом веселом обществе один лишь Джордж был несчастлив. Лорд Тимпани ухаживал за Джорджианой, и было очевидно, что он не встретил неблагосклонного приема. Джордж наблюдал за этим, и душа его погрузилась в ад ревности и отчаяния. Шумная компания молодых людей стала невыносимой для него. Он стремился избегать их и искал темных мест и одиночества. Однажды утром, оставив всех под каким-то сомнительным предлогом, он вернулся в дом один. Молодые люди купались в пруду. Их крики и смех долетали до него, и дом от этого казался еще более пустым и тихим. Очаровательные сестры и их мамаша все еще были в своих комнатах — они обычно не появлялись до ленча, и молодые люди могли по своему усмотрению распоряжаться временем все утро. Джордж устроился в зале и предался своим мыслям.