Желтая линия

— Сегодня много машин в воздухе, — заметил боец, которого я знал под именем Ояз. — Даю гарантию, опять кто-нибудь расшибется.

— Не каркай! На себя накличешь…

— Ой! — встрепенулся кто-то в дальнем конце кабины. — Слышите? Трещит, слышите? Хвост отваливается!!!

— Авария! — крикнули над ухом.

Я готов был завопить, заметаться по кабине, но вдруг заметил, что бойцы сидят на своих местах и смотрят только на меня. В следующий момент все заржали.

Понятно. Юморок. Прописка новобранца. Я ухмыльнулся и сделал вид, что ни капельки не обиделся. А сам начал думать, как бы отомстить. Может, громким голосом потребовать предъявить билетики? Погляжу, какие у них будут рожи. Впрочем, нет, не поймут…

Машина летела, чуть покачиваясь, под ногами каталась какая-то железка. Я пробовал выглядывать в окна, но еще было утро — все внизу закрывал плотный туман.

Неожиданно стало больно ушам. Все как-то сразу зашевелились, потянулись к ранцам и огнеметам. Мы снижались, окунаясь прямо в туман. Машина, покачиваясь, как на волнах, зависла над разбуженной поверхностью болота. Реактивные струи поднимали в воздух огромные грязные фонтаны, и мы один за другим прыгали, окунаясь сразу по пояс.

Неподалеку болтался еще один реаплан, из него точно так же в фонтанах грязи вываливались пехотинцы. В тумане они казались размытыми, быстро исчезающими пятнами.

— В цепь! В цепь! — орал наш командир, яростно оттирая капли грязи с лица. Потом поднес к лицу черную коробочку радиостанции и некоторое время вел с кем-то переговоры. Наконец, поднял обеими руками белую трубочку ракетницы и выстрелил. Рубиновая звезда, прожигая туман, поднялась, притормозила и зависла на одном месте.

— Движемся на ориентир! — крикнул Рафин-Е, подгоняя бойцов шлепками по спине.

Реапланы натужно завыли и ушли вверх, растворившись в белом молоке. Мы остались одни в белом безмолвии, и лишь красная ракета указывала путь, но и она скоро должна была погаснуть. Отовсюду слышалось чавканье грязи, бормотание недовольных пехотинцев да еще утробное бульканье из чрева болот.

Мы пошли. Меньше всего это напоминало прочесывание местности. Посмотреть со стороны — кучка грязных, уставших и злых людей пытается выбраться из трясины. Рафин-Е уже охрип, пытаясь выстроить нас в цепь, однако попытки эти выглядели наивно. Не мы выбирали себе путь — болото решало, где мы можем пройти, а где лучше сделать крюк.

Я все пытался высмотреть Нуя. Наконец увидел, окликнул. Нуй улыбнулся, помахал рукой, и мы начали сближаться. Он шел умело — не загребал грязь ногами, а высоко поднимал их, медленно и тщательно переставляя. Я попробовал — действительно, так легче.

— Ничего, скоро будет сухо, — пообещал Нуй, оказавшись рядом. — Я эти места знаю.

— Вот и надо было высаживаться, где сухо, — высказал я наивное и заведомо невыполнимое пожелание.

— Ты же слышал, — смиренно вздохнул Нуй, — нужно просмотреть окрестности. Если кто прячется — спугнуть.

— А если не испугаются?

— Что? Нет, не бойся, нападать не станут. Вон нас сколько…

И в самом деле, голоса и шлепанье солдатских ног доносились отовсюду. Кое-где сквозь туман мелькали округлости пехотных шлемов — там шли другие команды. Было, в общем-то, почти не страшно.

Потом над головой с ревом промчалось звено реапланов, которые выглядели сквозь дымку стремительными летящими призраками. А еще через пару минут низко над нами прошел довольно странный аппарат. Кабина и корма располагались как бы отдельно, а между ними — ажурная решетчатая конструкция. Нуй пояснил, что это машина для переброски антротанков.

— Не вижу ориентир, — услышал я голос Рафина-Е. Он забрался на островок и вглядывался в туман, держа перед лицом рацию. — Дайте общий ориентир на нашу сторону. Повторяю, дайте ориентир «Крысолову»…

«Вот сожрет его какой-нибудь местный крокодил, — подумал я, — останемся и без командира, и без ориентира. Так и будем блуждать в тумане до скончания веков».

— Гляди, — сказал Нуй, вытягивая руку вперед. — Это ориентир.

Действительно, где-то за туманом поднялся в небо тусклый желтый луч. Он то прибавлял яркости, то вдруг совсем пропадал. Упругое дно болота тем временем становилось выше, грязь уже не доставала до колен. Чаще стали попадаться островки с пышными кустами и толстыми корявыми деревьями. Редел и туман.

По всему было видно, что скоро под ногами станет сухо, мы приободрились. Наконец первый из нашей команды ступил на твердую землю и попрыгал на месте, стряхивая с себя комки грязи. Это было просто счастье — не больше и не меньше. Мне казалось, что все кончилось и осталось только отдыхать.

На самом деле ничего еще не начиналось.

— В цепь! — скомандовал Рафин-Е, уже в который раз за сегодня. — И замолчали. Движемся быстро, но тихо. Ориентир прежний.

Берег поднимался пологим склоном, на котором произрастал довольно жиденький и блеклый лесок. Луч света по-прежнему упирался в небо, так что опасность заблудиться нам не грозила. «Как там Щербатин? — с легкой грустью подумалось мне. — Проклинает день, когда родился? Или, наоборот, пристроился где-нибудь в обозе?»