Железный шериф

— Научишься. У меня есть тир. Человек, который там работал, спился. Научишься стрелять — будешь получать одну пятую с выручки. — Моррисси снова замолчал. — Попытаешься воровать — шкуру спущу.

— Я никогда ни у кого не воровал, — запротестовал Шанаги.

— Знаю, мой мальчик, знаю. Давно к тебе присматриваюсь. Честные люди в наше время — редкость. Таких среди моих не много. — Моррисси вынул из кармана листок бумаги. — На, возьми. Пойдешь по этому адресу. Я пошлю в тир человека, который научит тебя стрелять. Тренируйся сколько угодно, а когда войдешь в силу, будешь выигрывать деньги у клиентов.

Тир находился в Бауэри среди дюжин других подобных заведений, лавок ростовщиков, дешевых гостиниц, танцевальных залов, салунов и маленьких магазинчиков. Недалеко от Принс-стрит стоял «Оперный дом» Тони Пастора, а ниже по улице — «Старый театр» Бауэри. Между ними лепились всевозможные надуваловки и обдуваловки и сновала целая армия шулеров, попрошаек и карманных воришек, готовых обобрать любого зазевавшегося прохожего.

Один выстрел стоил пять центов. Тому, кто угодит в десятку три раза подряд, полагался приз: двадцать долларов. Мишенью служил жестяной трубач; если ему в сердце попадала пуля, он выдавал из своей трубы ужасающее сипение.

Шанаги нравились шум и суета. Он познакомился не только со многими жуликами — с некоторыми даже здоровался, — но и с девушками, которые прохаживались по улице.

На третий день утром в тир вошел худой, жилистый старик с седыми волосами и холодными серыми глазами.

— Сколько стоит выстрел?

— Пять центов. Приз двадцать долларов, если попадете в десятку три раза подряд.

Старик усмехнулся:

— Сколько раз я могу выиграть двадцатку?

Шанаги хотел было ответить: «Столько, сколько попадете», но веселый взгляд старика насторожил его.

— Один раз, — сказал он, — если попадете три раза подряд.

— В соседнем тире мне позволили выиграть три раза, — заявил старик.

— Девять попаданий подряд? — недоверчиво хмыкнул Шанаги. — Вы шутите.

Старик взял револьвер и выложил на стойку три пятицентовые монеты.

— Я готов, молодой человек. — Он добавил еще пятнадцать центов. — Револьвер заряжен шестью патронами? — спросил мягко и, прежде чем Том успел ответить, нажал на спуск. Первая пуля попала в трубача, который издал пронзительный звук. Несколько прохожих обернулись в их сторону. Старик немедленно выстрелил снова — еще один сигнал трубы. — Теперь я выиграю деньги себе на завтрак. — Казалось, не глядя на мишень, он всадил три пули прямо в десятку. — Вот. Я забираю твою двадцатку. — Шанаги расплатился, а вокруг них уже собиралась толпа. — У вас слишком большие мишени, мальчик. Мне никогда не приходилось так легко зарабатывать деньги, как сегодня. — Он обратился к собравшимся зевакам: — Не понимаю, как ему удается получать прибыль с этого заведения. — Старик повернулся и подмигнул Шанаги. — Когда мне опять понадобятся деньги, я вернусь, сынок.

Люди сгрудились вокруг стойки, желая заработать. Больше часа Том занимался тем, что перезаряжал ружья и раздавал их клиентам. Лишь однажды зазвучал горнист и уличный мальчишка выиграл призовой нож. Работа кипела, но Шанаги в мыслях возвращался к старику… Он ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так стрелял — вроде бы даже не целясь. Старик просто взглянул на мишень и нажал на спуск… Как-то неправдоподобно.

На третий день тот же старик вернулся в тир и подошел к стойке, когда вокруг никого не было.

— Привет, сынок. У меня кончились наличные.

Том, которому старик определенно нравился, улыбнулся:

— Я ждал вас раньше.

— Да? Так вот, сынок, нельзя убивать курицу, которая несет золотые яйца. Все, что мне нужно, — деньги на пропитание, а вы, ребята, можете мне их дать. Чтобы жить припеваючи, мне надо двадцать-тридцать долларов в неделю, и я могу заработать их за один заход. В Бауэри четырнадцать тиров, я посещаю каждый один раз в две недели. Но на сей раз мне срочно потребовались наличные. — Он помолчал. — В соседнем тире мне не пришлось даже вытаскивать револьвер. Там знают, на что я способен, поэтому мне сразу заплатили.

— Но я так не поступлю, — усмехнулся Шанаги. — Мне доставляет удовольствие смотреть, как вы стреляете. Никогда в жизни не видел такой ловкости.

— Там, откуда я уехал, иначе нельзя.

— Как вы оказались здесь? Там, откуда вы уехали, стало слишком шумно?

Взгляд старика стал холодным.

— Мне нигде не шумно, сынок. У меня в Нью-Йорке сестра. Приехал ее навестить, но делать ничего не умею — только стрелять. У себя дома я ковбой, а одно время служил техасским рейнджером. Надо же как-то зарабатывать на жизнь. Обнаружил эти тиры. Не хочу отнимать у вас сразу много денег, вот иногда захожу то в один, то в другой.

— Заглядывайте сюда почаще, — пригласил Том. — Вы способствуете бизнесу, а мне приятно наблюдать, как вы расправляетесь с мишенями. Я бы все отдал, чтобы так владеть оружием.