Желание под солнцем

– Тебе повезло, что моя мама вырастила меня джентльменом, ты это знаешь? Потому что мы здесь совершенно одни, больше нет ни души на этом проклятом острове, а мне до смерти надоело играть раба твоей сиятельной особы. Мне до смерти надоело, что ты смотришь на меня, будто съела бы, и дотрагиваешься до меня своими мягкими ладошками под тем или иным предлогом, а потом отскакиваешь, как от прокаженного, и смотришь так, словно меня поразит гром, если я дотронусь до тебя хоть пальцем. В опасную игру ты играешь, моя дорогая Лайла, и если б я не был джентльменом, то непременно поймал бы тебя на ней. Впрочем, может, я так и сделаю, если будешь продолжать в том же духе, поэтому предлагаю тебе держать свой ядовитый язычок за зубами, свой надменный маленький носик вздернутым кверху, а глаза и руки там, где им положено быть. Если еще раз обнаружу их на себе, то дам тебе именно то, о чем они просят!

Он говорил опасно тихим голосом, ровным и обманчиво спокойным. Лайла никогда еще не слышала у него такого тона и вначале стояла, оцепенев, когда он швырял в нее эти слова. Но под конец этой речи ее первоначальная нервозность и замешательство потонули в смеси унижения и чистейшей ярости.

– Ах ты, самодовольная скотина!.. – выдохнула она. – Как ты смеешь намекать, что я… что я… Когда мы попадем на Барбадос, я прикажу выпороть тебя плетью за такие слова!

– Ах вот как? – прорычал он, а потом рванул ее на себя и впился ртом в ее рот. От силы этого поцелуя ее голова запрокинулась к нему на плечо; ярость поцелуя разомкнула ей губы, и он резко и грубо ворвался ей в рот. Шокированная/и взбешенная, она вырывалась как безумная, но он был слишком силен для нее и со смехотворной легкостью сдерживал ее сопротивление. Она пыхтела, задыхалась, ее дыхание наполняло его рот, но все ее отчаянные удары и пинки действовали на него не больше, чем если бы она была ребенком, закатившим истерику. Он зажал ее руки, окружил ее своей волосатой, влажной от пота голой плотью и запахом мужчины. Рука с длинными пальцами зарылась в густую путаницу ее волос, обхватив затылок, и оттянула ее голову назад, чтобы облегчить доступ ко рту.

Никогда в жизни ее так не целовали! Так не должно быть – это неприлично, думала она. Порядочные мужчины не могут целовать так женщин, к которым испытывают любовь и уважение… Восторженный трепет удовольствия пронзил ее чресла, когда его язык коснулся ее языка, и тут Лайла совсем запаниковала.

Она укусила его. Прямо за вторгшийся язык. Укусила так сильно, что он вскрикнул и отскочил, прижав ладонь ко рту.

– Ах ты… маленькая стерва! – прорычал он, отнимая руку ото рта и глядя на свои пальцы со следами крови. Вскинув глаза, он вперил в нее разъяренный взгляд. Выражение его лица было таким взбешенным, что заставило бы и храбрых мужчин притормозить, но Лайла и сама была слишком зла, чтобы испугаться.

– Не смей больше никогда так обращаться со мной! – прошипела она, и пока он продолжал сверлить ее злым взглядом, развернулась, подхватила нижнюю юбку с песка и демонстративно зашагала прочь.

Глава 20

Ту ночь и следующую Лайла провела, съежившись под пальмой в стороне от взгорка. Как провел свои ночи Джосс, она не знала и не хотела знать.

Рассвет третьего дня на острове выдался жарким и ясным. Лайла съела кокосовый орех, попила из озерца, которое теперь превратилось скорее в лужу, и протерла лицо смоченным концом нижней юбки, все время настороженно ища глазами Джосса.

Наконец она заметила его стоящим почти по пояс в воде с заостренной палкой в руке. Пока она озадаченно наблюдала за ним, он молниеносным движением ткнул палкой в воду. Когда он вытащил палку, на ее конце она увидела извивающуюся рыбину. Торжествующе ухмыляясь, Джосс со своей добычей направился к берегу.

Лайла спустилась с пригорка. Не дай Бог, он снова обвинит ее в том, что она пожирает его глазами! Одного лишь воспоминания о его грубых оскорблениях и отвратительном поцелуе было достаточно, чтобы она запылала от гнева, а гнева было достаточно, чтобы стойко устоять против восхитительного запаха жареной рыбы, который скоро поплыл в ее сторону. Любопытство – не голод, сказала она себе, повлекло ее на вершину пригорка, где она легла на живот и тайком наблюдала за ним, словно была вражеским разведчиком. Он каким-то образом умудрился развести небольшой костер и жарил вычищенную рыбу на двух плоских камнях, установленных посреди костра. При мысли о горячей еде ее рот наполнился слюной, но она поклялась, что скорее умрет с голоду, чем попросит у него хоть кусочек. На острове достаточно кокосовых орехов. Она справится сама!