Желание под солнцем

– Я здесь, Аманда, – отозвался он, протискиваясь сквозь толпу. Проходя, он взглянул на Джослина Сан-Пьетро с выражением нескрываемого подозрения. – Я понимаю, что ты, наверное, чувствуешь себя в несколько неловком положении, когда еще один наследник появился так несвоевременно, но…

Ты ничего не понимаешь, Томас, – резко прервала его Аманда. – Ответь мне безо всяких околичностей: есть у тебя полномочие взять для меня под стражу некую личную собственность до тех пор, пока не прибудет шериф Николс?

– Какого рода собственность? – Судья выглядел озадаченным и немного встревоженным. Как и Лайла, и многие присутствующие, он тоже начинал задаваться вопросом, не повредилась ли Аманда умом из-за внезапной потери мужа.

– Сбежавший раб, – отчетливо проговорила Аманда, и Лайла поняла, что разум ее двоюродной бабки и вправду помутился. Какое отношение сбежавший раб имеет к смерти дедушки Джорджа и вообще ко всему, что произошло этим вечером?

– Идем-ка в дом, Аманда. Вот, обопрись на мою руку. Где твоя племянница? – Доктор Паттерсон пытался увести Аманду из павильона, окидывая взглядом толпу в поисках Лайлы.

– Я здесь, доктор Паттерсон. – Она попыталась подойти к бабушке, и толпа расступилась, пропуская ее. Аманда бросила на доктора нетерпеливый взгляд.

– К черту, Говард, я не позволю тебе усыпить меня, как какую-то старую клячу, до тех пор, пока это дело не будет сделано! Мне нужен твой ответ, Томас, есть или нет у тебя полномочие приказать задержать сбежавшего раба. – Она сбросила руку Дженни и попыталась оттолкнуть и доктора Паттерсона, но безуспешно. Он сделал знак Лайле занять место Дженни. Лайла постаралась ненавязчиво проскользнуть сзади и встать с другой стороны Аманды.

– Я имею такое полномочие, Аманда. – Голос судьи Хардинга был успокаивающим.

– Тогда я хочу, чтобы ты арестовал так называемого Джослина Сан-Пьетро. Он потомок некоей Виктории, квартеронки, которая сбежала из Боксхилла со своей новорожденной дочкой примерно сорок пять лет назад. Я владела ею, я также владела и ее дочерью, и я владею этим мужчиной.

– Что? – взревел Джосс, в то время как Лайла и все собравшиеся повернулись и, разинув рты, в ужасе уставились на него. – Ты рехнулась, старуха! Моя бабушка была рабыней не больше, чем ты!

Аманда злобно улыбнулась:

– Вот тут ты ошибаешься, мальчик. Мой муж купил твою бабку в Новом Орлеане через пару лет после того, как мы поженились. Он сказал, что купил ее мне в горничные, но едва я увидела ее, как сразу поняла, что от нее жди беды. Она была настоящей красоткой с кожей цвета меда и рыжими волосами и вела себя с высокомерным нахальством, от которого я бы ее вылечила, если б она не сбежала. Она могла сойти за белую и, полагаю, так и сделала позже, потому что ты ведь не знал – не так ли, мальчик? – иначе не заявился бы сюда, пытаясь провести моего глупого муженька. Но в ней была часть негритянской крови, ее мать была любовницей одного плантатора, а когда тот умер, и мать, и дочь были проданы. Безнравственность, по-видимому, была у нее в крови, потому что не прошло и года, как эта квартеронка родила ребенка от моего мужа. Он помог им сбежать, но так и не освободил. Они были рабами до самой смерти, они обе, а это означает, что и ты тоже. Ты такой же черномазый, как и Дженни, несмотря на твою белую кожу. Ты раб, и ты принадлежишь мне. Томас, я хочу, чтобы его арестовали.

Глава 7

Три недели спустя многое в Боксхилле изменилось. Джордж Бартон был похоронен через два дня после своей кончины, и Аманда уже взяла бразды правления табачной плантацией в свои железные руки. Атмосфера в доме была натянутой, ибо большинство рабов скорбели по своему господину, одновременно страдая под гнетом суровой и требовательной хозяйки. Лайла ничуть не сожалела, что в конце недели отплывает на Барбадос на «Быстром ветре». Всякий раз, когда она думала об «Усладе сердца», ее грудь наполнялась тоской, а глаза слезами. Так много всего случилось с ней в колониях, что казалось, будто она не была дома годы.

В настоящий момент она катила по обсаженным дорогам графства Мэтьюз в коляске с хорошими рессорами, управляемой Кевином Толботтом, который был послан отцом, чтобы забрать ее домой. Кевин приехал без предупреждения три дня назад. Одна из служанок привела его в заднюю гостиную, где сидела Лайла. Когда она подняла глаза от книги и увидела знакомую крепко сбитую фигуру и обветренное лицо, то вскрикнула от радости и бросилась в его объятия. Так приятно было увидеть кого-то из дома! Лайла знала, что со стороны отца это была значительная жертва – обходиться без своего надсмотрщика в продолжение путешествия в колонии и обратно. Но ради единственной дочери он готов был потерпеть. И этот жест окупился ему сторицей, на что Леонард Реми, несомненно, и надеялся: меньше чем через час после приезда Кевина Лайла приняла его часто повторяемое предложение выйти за него замуж. Самая заветная отцовская мечта сбылась: его своенравная дочь наконец обручилась с мужчиной его выбора, который прекрасно позаботится и о Лайле, и о плантации, когда Леонарда Реми не станет.