Жедедья Жаме

Жюль Верн ЖЕДЕДЬЯ ЖАМЕ

Глава I, трактующая о месье Жедедье Жаме, о его внешности, морали, одежде, его жилете и панталонах

МЕСЬЕ ЖАМЕ,

собственнику в Туре

Месье,

Месье Опим Ромуальд Тертульен, бывший торговец, кавалер Почетного легиона и член многих ученых обществ с прискорбием сообщает о потере, понесенной в собственном лице вышепоименованным Опимом Тертульеном. Он просит Вас присутствовать при его отпевании, которое состоится в церкви Святой Колетты-вихляющей-бедрами.

13 июня 1842 г.

Месье Жаме жил в Туре. Он, как улитка, никогда не покидал своего домика. Сплетницы Шинона, городка, расположенного в девяти лье от Тура, утверждали даже, что видели у него рожки! Но обитатели Верона[1] слывут ярыми хулителями, в этом они могут поспорить с жителями Нанта и Эвруата.

Как бы там ни было, месье Жедедья Жаме был притчей во языцех у злых людей, но оттого не менее гордо подавал руку мадам Перпетю Жаме, урожденной Ромуальд Тертульен.

От этого союза родились юный Франсис и прелестная Жозефина. Так как месье Жаме обещал на этом остановиться, мадам Перпетю жила в постоянном обожании Всевышнего и его представителей на грешной земле.

Месье Жаме не страдал ревностью. Его нельзя было обвинить ни в гордости, ни в сладострастии, ни в чревоугодии, ни в лени, ни в гневливости, ни в скупости, ни в зависти! Он никого не убил и ни разу не позволил себе солгать в частном письме. Он являл собой образец члена Национальной гвардии, поклявшегося всегда находиться в состоянии готовности, нежного и покорного супруга, взвешенного и добропорядочного избирателя, приятного собеседника и пользовался до самого Лудена[2] репутацией честнейшего человека, на котором не сказался упадок нравов нашего века.

Будучи по складу характера оптимистом, он не верил в жестокость знаменитого герцога Альберта, и его гладкие безбородые щеки заливал юношеский румянец, когда ему рассказывали о плаще Иосифа[3] и о том, как священник Урбен Грандье околдовал урсулинок[4].

— Урбен не показывал дьявола этим Христовым невестам, — прибавлял он с восторженным видом, — и жена фараона непорочной рукой сорвала одежды с сына Иакова только для того, чтобы прикрыть утренний беспорядок своего туалета.

Месье Жаме называл Мольера шалунишкой и играл роль дядюшки — торговца сахарными палочками и расхожей моралью из детских пьес Беркена[5]. Так что, как видите, славный житель Тура был вполне достоин своей высокой репутации и даже превосходил ее. Этот простой и скромный человек, живи он во времена Августа[6], непременно был бы воспет Горацием[7], но судьба помешала многоголосому эху Тибура[8] мелодично прославить имя нежного Жедедьи.

Жедедья Жаме был худ, от его облика веяло холодом. Всегда гладко выбритое лицо имело желтый оттенок; и зимой и летом заря заставала его окунающим державшуюся на узких плечиках голову в большой жбан с ледяной водой. Он был мал ростом, и нельзя сказать, чтобы хорошо сложен. Даже если бы целомудренное воображение Жедедьи позволило себе представить мужской корсет, а его стыдливый торс согласился бы облечься в подобный предмет туалета, пропорции его тела не стали бы более гармоничными. Не следовало ждать никакого изящества от этих зауженных бедер, никакой гибкости от этой одеревенелой поясницы. Таким его создала природа; в один прекрасный день она бросила зерно в землю, и оно проросло подобно пальме в ливийской пустыне или подобно северной сосне, вздрагивающей при звуках мелодичных песен шотландского барда.

Во времена римлян нашего героя, без сомнения, использовали бы в качестве баллисты[9] при осаде Карфагена.

Можно быть сработанным из железного дерева и быть честным, одно другому не мешает.

И руки и ноги Жедедьи, бесспорно, принадлежали человеку как его определил Платон[10] и представил Диоген[11], этот Хам[12] своего времени. Но ни в какой мастерской он позировать бы не смог. Роли проклинающего старца, Христа на кресте или Олоферна[13] после произведенной над ним операции были ему противопоказаны; ни в одной из них, кроме как в роли мумии, он не имел бы успеха, даже если бы платили по пять франков за сеанс. Таков портрет Жедедьи во весь рост. А поскольку он достаточно комичен, то, не смущаясь, подобным особям разрешается задавать вопросы в стиле: «Привет, Жедедья, как здоровьичко?» Полиция не возбраняет также дружески похлопывать их по животу.

Этот безупречный человек имел все же один недостаток, даже порок, являющийся, впрочем, оборотной стороной добродетели: он был чистоплотен до педантизма, до такой степени, что не мог позволить одежде снашиваться!