Жажда смерти

Гозданкер догадывался, что Храповицкий должен был задействовать в подобных операциях десятки обналичивающих структур, подставных фирм-однодневок и прочих так называемых «помоек», которые он включал в цепочки. Не говоря уже об организованных преступных группировках, в чьи задачи входило улаживание конфликтов с руководством разоренных предприятий, которое далеко не всегда соглашалось на предложенную схему. Поскольку после ее завершения руководство предприятия, как правило, вынуждено было подыскивать себе другое место работы.

Что с каждого взаимозачёта Покрышкин получал от Храповицкого откат наличными, было ясно даже ребенку. Но сейчас Гозданкера волновало не это. А то, есть ли среди проведенных Покрышкиным и Храповицким операций такие, что явно подпадали под уголовную ответственность? И главное, готов ли Покрышкин поделиться необходимыми документами?

Гозданкер не стал спрашивать об этом напрямую. Вместо этого он задумчиво почесал свою неряшливую бороду, пожевал мокрыми губами и осведомился:

— И долго вы так с Храповицким сотрудничали?

— Да с год, считай, — ответил Покрышкин неохотно. — А потом пришел ко мне мой заместитель по финансам и говорит: слышь, говорит, Иван Трофимыч, давай прикрывать эту лавочку. А то больно уж этот Храповицкий ушлый.

— В каком смысле? — встрепенулся Гозданкер.

— Да я, видишь, Ефим Соломонович, не совался особенно во всю эту бодягу, — пустился в оправдания Покрышкин, багровея и ерзая. — Думал, там все как надо идет. А он, оказывается, то какие-то фирмы сомнительные подсунет! То такой дисконт заломит, что — караул! Заместителю-то моему надо было раньше меня предупредить. А он боялся. Ладно, что вообще додумался ко мне прийти, — поспешно прибавил Покрышкин. — Я, само собой, тут же отдал приказ все это прекратить. Хорошо, хоть вовремя все остановили! А то под суд бы пошли всей честной компанией.

Насчет своевременной остановки он, конечно, лукавил. Чувствовалось, что наворотили они с Храповицким достаточно. То есть опасные для обоих документы существовали, в этом Гозданкер теперь был уверен. Он тоже занервничал.

— А общий объем какой примерно у вас получился? — скрывая охватившее его волнение, поинтересовался он.

— Ну, миллионов, может, на сто. Сто пятьдесят, — отводя глаза, признал Покрышкин. — Если в долларах считать. Я уж точно не помню. Получили-то мы на организацию гораздо меньше, конечно. Дай Бог половину. А-то и треть.

Про себя Гозданкер присвистнул. Определить долю, которую огребли Храповицкий и Покрышкин, не зная подробностей сделок, было, конечно, трудно. Но поживились они явно совсем недурно.

— Приличный объем, — заметил он завистливо. Покрышкин уловил его намек.

— Так за много же лет накопилось, — защищаясь, пробормотал Покрышкин.

— А можно мне эти документы увидеть?

Гозданкер постарался, чтобы его голос звучал предельно небрежно, даже равнодушно, но все же он предательски дрогнул.

Покрышкин беспокойно завозился. Он не горел желанием бросаться в омут с головой. Он и без того наговорил много лишнего и зашел слишком далеко. Пора было чуть притормозить. Сейчас, когда Гозданкер усвоил тему, можно было приступить к наиболее важной для него, Покрышкина, части. А именно — к торгам по поводу условий выдачи злополучных бумаг. Его бульдожьи глаза настороженно забегали, оплывшая грудь заколыхалась.

— Документы-то найти я попробую, — принялся вилять он. — Не знаю только, что получится. Да и дело уж больно деликатное. Ты пойми меня правильно, Ефим Соломонович, тут ведь главное ошибок не натворить. А то знаешь, как бывает. Захочешь доброе дело сделать. Государству помочь. И сам же пропадешь через свою доброту. Согласен со мной?

Про себя Гозданкер усмехнулся. У старой гвардии было чему поучиться. Два крупных руководителя в течение года лихо обворовывали «Уральсктрансгаз» и пилили прибыль. Потом один из сообщников решил избавиться от другого и усесться в его кресло. За это другой пытается упечь его за решетку.

До этих пор Гозданкеру все было ясно. Он лишь не понимал, почему это называется «добротой» и «помощью государству». Разумеется, в кругу новых бизнесменов, к которому принадлежал Гозданкер, при обсуждении подобных схем тоже избегали слов вроде «украсть» и «разграбить». Но все же выражались проще.

— Вам виднее, — заметил Гозданкер уклончиво. Ответ Покрышкина не удовлетворил.

— Ты ведь, говорят, Ефим Соломонович, дружишь с Лихачевым-то? — спросил он напрямую.

Лихачев был начальником областной налоговой полиции, и знающие люди считали, что именно его пытается задействовать Гозданкер в качестве главной ударной силы в войне против Храповицкого.

— Да разве ж это дружба, Иван Трофимович! — сокрушенно улыбнулся Гозданкер. — Он с меня налоги стрижет, я ему за это спасибо говорю.

Он заметил, как вытянулось лицо Покрышкина, и, чуть выждав, прибавил:

— Но отношения у нас с ним, действительно, неплохие.

Дыхание Покрышкина сделалось сиплым.