Жажда смерти

Пуля вонзилась негру в живот, разорвав его подкожным газовым взрывом. Пол снова выстрелил: черный упал и, перевернувшись на живот, зацарапал ногами по земле, стараясь отползти под деревья.

Замечательно все-таки устроен человеческий организм: как много он может вынести, не переставая функционировать! Пол еще дважды выстрелил человеку в затылок. Это его добило.

Пол взглянул на пьянчугу. Тот даже не пошевелился. Он лежал на скамье. Отвернувшись от Пола в сторону. Да жив ли он?

Пол подошел и негру и взглянул на него. В уголках его рта запеклась слюна. Голова человека под неестественным углом развернулась в сторону и глаза тупо смотрели в ничто. Все сфинктеры его расслабились, и вонь окутала труп омерзительным облаком.

Пол снова поспешил подойти к пьянице. Тот мирно посапывал.

Пол растворился между деревьями, побежав по верхней тропе. Здесь где-нибудь мог оказаться полицейский. Он быстро добрался до ограды, опоясывающей озеро, но не доходя нескольких шагов, свернул вправо и пошел параллельно ограде, чтобы никто не увидел его силуэта на фоне ограды несколько секунд Пол останавливался и прислушивался.

Конечно люди могли услыхать выстрелы, но зафиксировать откуда они доносятся – нет. По звуку можно было подумать, что где то проехал грузовик без глушителя. Поэтому наверное никто не станет звонить в полицию. Никто и некогда не звонил в полицию по поводу выстрелов. Единственная настоящая неприятность состояла в том, что кто-нибудь что-нибудь мог увидеть. Случайный прохожий, или еще какой-нибудь пьяница, которого Пол не заметил среди деревьев. Он быстро скинул куртку и вывернул ее красной стороной наружу, сунул в карман шапочку и перчатки. Пистолет теперь снова находился в переднем кармане брюк вместе с перехваченными резинкой четырьмястами долларами в двадцатидолларовых купюрах. Если бы какому-нибудь копу в голову пришла идея обыскать его карманы, Полу хотелось, чтобы тот обнаружил деньги. Это могло сработать: он прекрасно знал, что такие штучки срабатывали.

Он стел по откосу то тут то там оскальзываясь на жесткой траве; потом срезал путь между озером и теннисными кортами, ступая как можно тише на гравийную овальную тропу, ведущую к воротам на Девяносто шестой. Пол чувствовал себя голым, у всех на виду, он страшно волновался и был беззащитен, на холодке его познабливало и он обливался потом. Шатающийся от слабости – но зато узнавший истину – жадную злобу насилия, никогда до сей поры не волновавшую его кровь и которую большинство людей не было способно понять...

В почтовом ящике он обнаружил запечатанный в конверт докладной лист с фирменной надпечаткой Квартальной Ассоциации Вест-Энда, и факсимиле самого Херберта Эпстайна. Там стояло:

“Дорогой житель УэстЭнда:

Жители данного района однозначно обеспокоены БЕЗОПАСНОСТЬЮ или же полным ее отсутствием на наших улицах.

Полицейская статистика гласит, что наркоманы и грабители более всего любят нападать на граждан в темноте, или же на плохо освещенных улицах, поэтому освещение на улицах способно сократить преступность на семьдесят пять процентов.

Квартальная Ассоциация надеяться получить пожертвования на освещение улиц по Вест-Энд Авеню с Семидесятой по Семьдесят четвертую.

Городские фонды не потянут подобного капиталовложения. Многие соседние кварталы уже начали сбор пожертвований на установление в своих ареалах сильнейших иллюминационных систем. Каждый фонарь обойдется в триста пятьдесят долларов, чтобы мы смогли залить наши улицы светом и отодвинуть криминогенные вакханалии вглубь города.

Ваш вклад не облагается налогами. Пожалуйста, пожертвуйте столько, сколько можете для своего собственного спокойствия и своей же безопасности.

С искренней благодарностью

Херберт Эпстайн”.

Пол оставил письмо на столе, чтобы не забыть выслать Ассоциации чек.

Несколько лет назад он целые уик-энды посвящал посещениям своих дядюшки и тетушки в Рокэуэйе. Всегда можно предсказать ранги положение в обществе местных мафиози: по яркости освещения вокруг их домов. Ведь только им нужно опасаться за свои жизни. В деревне.

Во вторник отвезли Кэрол в санаторий возле Принстона. Пол впервые увидел дочь за несколько месяцев и хотя и подготовился к решительным переменам, все же испытал настоящий шок. Девушка, казалось, постарела лет на двадцать. Ни малейшего сходства с той игривой когда-то девушкой с приятной трогательной улыбкой отец не заметил. Она стала похожей на витринный манекен.

Джек, не переставая разговаривать с ней мягким проникновенным голосом – веселый непринужденный бессмысленный разговор, применимый для успокоения норовистых лошадок – но, похоже, девушка не восприняла ни единого слова и даже не услышала; похоже, она даже не воспринимала собственного существования, не то, что кого-то другого. Они за это заплатят, подумал Пол.