Жажда

Чувство неизбежности сковало сердце. Оно перестало бешено колотиться, гулом отзываясь в груди, насторожилось и даже замерло на мгновенье. На бесконечно долгое мгновенье, что я успела испугаться — не остановилось ли оно…

Слабый толчок в грудь низверг эти страхи. Сердце сбилось с ритма, встрепенулось и камнем рухнуло ко дну. Но все же продолжало биться.

Тянуть дальше было некуда.

Данил не подталкивал к решению. Он просто выжидающе смотрел на меня. Я плавилась под этим взглядом. Было в нем что-то такое…

Дикое.

Уверенное.

Звериное.

То, что всегда бесповоротно заставляло меня пасовать.

Данил не подталкивал меня физически. Ни одна мышца не выдала нетерпения, что, я знала, уже накопилось в его теле. И зудит, зудит, зудит изнутри. Ведь, наверняка он жутко хотел от меня избавиться. Одногруппник давил морально. Молчанием и этим странным взглядом из-под густых бровей.

Я должна была сделать добровольный выбор.

Все это знали.

И как бы ни хотелось его совершать — дальше тянуть время не представлялось возможным. Я протянула руку и замерла на полпути, наблюдая, как сильно побелели и подрагивают пальцы в тусклом отблеске луны.

Никогда не отличавшаяся робким характером — я дрожала. Не знала, что будет так страшно сделать выбор. Может, последний в жизни.

* * *

— Ты же понимаешь, что так будет лучше?

Машка сидела на скамеечке напротив меня, опираясь спиной о зеленую, больничную стену. Этот ядовитый цвет кругом — раздражал. А еще запах: хлорка, смесь непонятных лекарств и страха. Никогда не думала, что в больницах так воняет! Сравнивать мне особо не с чем, я не была частым ходоком в медицинские заведения. Поэтому не могла точно сказать, как должно пахнуть в больничных коридорах, а особенно в подвалах. Но сейчас именно этот запах спирал дыхание. Я не могла от него избавиться. Казалось, вонь атакует со всех сторон. Голова кружилась. То ли от недостатка кислорода, то ли от безумия идеи.

Я кинула растерянный взгляд на сестру. Машка встрепенулась и нахмурилась:

— Только не говори, что ты передумала! — зашипела она.

Слезы заволокли глаза, я моргнула и они скатились по щекам. Плакса! Раздражение на себя хлестнуло в грудь, я нервно утерла мокрые дорожки с щек и выпрямила спину.

— Не передумала, — прошептала в ответ.

— Хорошо, — облегченно выдохнула Машка и улыбнулась.

Крепко сложенная, с густой русой косой и прямой челкой — Машка выглядела старше меня. Серьезная, сильная, уверенная — с недавних пор она стала мне незаменимой опорой и поддержкой. Никто из наших общих знакомых не мог и подумать, что все должно было быть наоборот. На самом деле, Машка на три года младше, чем я.

Но роль старшей, заботливой сестры ей пришлась на ура. Не то, что мне. Я-то и о себе толком позаботиться не умею, не говоря уже о других.

— Так будет лучше, — кивнула Машка, выдернув меня из грустных мыслей.

Мимо нас прошла медсестра. Длинный белый халат был распахнут, его полы развевались за спиной, как посеревшие, хилые крылья. Женщина спешила. Она несла заправленный системой штатив в одной руке, а в другой металлический лоток. Белая салфетка скрывала содержимое от любопытных глаз. При каждом движении медсестры, из лотка раздавался негромкий звон стекла и лязг металла.

— Для кого лучше? — уточнила я, когда женщина скрылась за поворотом.

Машка напряглась. Ее тонкие губы сжались в одну линию и побелели.

— Для всех.

Я не смогла скрыть горькую усмешку. Она разорвала, скривила мое лицо.

— Не думаю, что всем есть до этого дело.

— Марточка, но мы же все уже решили! — Машка сложила бровки домиком, просительно посмотрела на меня и вновь показалась мне маленькой пятнадцатилетней девочкой.

Которой, в принципе, и являлась на самом деле.

Я чувствовала себя разбитой, усталой и подавленной. Спорить совершенно не хотелось, но молчать тоже. Понимала, что если не скажу сейчас, то не скажу уже никогда.

— Как я буду потом с этим жить? Неужели ты хочешь, чтобы твоя сестра стала убийцей?

Машка облизала пересохшие губы, ее карие глаза увлажнились. Сестра схватилась за кончик косы и стала наматывать прядки на палец.

— Нет, что ты! Конечно, нет! — замотала головой она. — Марта, не стоит так думать. Вот вечно ты нагнетаешь! Ты будешь жить, как все!

— Как все?

— Конечно. Ничего в этом страшного нет, — Машка громко сглотнула. Если бы не ее серьезное, почти непроницаемое выражение лица, я бы подумала, что она сама не верит в то, что говорит. — Многие это делают и потом живут себе спокойно. Даже не вспоминают.

— Я — не многие!

— Марта, я знаю, — сестра вскочила, присела на скамью рядом и накрыла ладонями мои руки. — Какие холодные.

Машка принялась растирать и греть дыханием мои пальцы. Тепло от ее тела было приятным, но совершенно не хотело задерживаться во мне. И как только Машка прекращала массировать руки, они вновь превращались в ледышки.

— Марта, я понимаю, что тебе тяжело. Но ты должна это сделать.

— А как же пресловутая свобода выбора? — вырвалось у меня.