Жажда

Когда шершавая ладонь одногруппника накрыла мою руку — все мысли разом выветрились. Он сжал карандаш и стал направлять мои движения. То плавными, длинными линиями, то короткими и даже резковатыми. Рисунок набирал глубину. Я же теряла воздух. С каждым совместным движением пальцев мне казалось, что Данил подводит меня к какой-то запредельной черте удовольствия. Словно позволяет приоткрыть непонятную завесу и утолить любопытство.

— Вот так, — приговаривал он. — Еще немного и станет совсем хорошо.

Кисть под его ладонью пылала. Я сжала карандаш настолько крепко, что не удивилась бы — тресни он прямо под моими пальцами. Все звуки соединились лишь в одно шумное дыхание.

Мое или его? Сейчас было не разобрать.

Еще никто не пытался разделить со мной таинство рисования. Никто не подходил так близко к моей душе. Да, я сама сознательно закрывала эту часть своей натуры от посторонних глаз, но разве кто-то прежде хотел пробраться под эту ширму?

По-настоящему, а не из праздного любопытства, никто и не пытался познать ее. Эту таинственную душу художника. Даже мама.

С каждым уверенным движением Данила, казалось, с меня сдирают кожу, оголяют. Пока не останется лишь сплошной, тугой комок нервов.

— Пора за хворостом. Поможешь?

Вопрос прозвучал подобно грому среди ясного дня. Рука Данила дрогнула, длинная линия искривилась и мазнула по кроне нарисованного дерева, обезобразив идеальную штриховку. Я выдернула ладонь и еще крепче сжала карандаш, пока он не треснул прямо в руке.

Макс рассмеялся.

Его лицо исказила безобразная маска гнева, я отшатнулась и чуть не свалилась с бревна. Данил издал приглушенное рычание. Сорвался ветер. Перед глазами потемнело.

Я зажмурилась и когда через секунду открыла глаза, то все было как прежде. Тихий вечер, спокойный Данил, лениво улыбающийся Макс.

— Так поможешь или мне самому надрываться?

— Ну, если без меня справиться слабо, — ответил Данил, оттряхивая джинсы от несуществующей пыли.

— Да куда уж мне без тебя, — ухмыльнулся Макс и подмигнул мне. — А ты, красотка, с нами или будешь и дальше придаваться ничегонеделанью?

— Без нее справимся. — Грубо ответил Данил. — Пусть рисует.

Макс пожал плечами и направился в сторону леса. Данил молча последовал за ним. Чем дальше он уходил, тем свободнее мне дышалось. Все, что произошло парой минут ранее, сейчас показалось жестокой шуткой воспаленного сознания.

Дима пристроил котелок с водой над пламенем. Когда вода закипела, Олечка добавила шесть пачек «Мивины» и нарезанные на мелкие квадратики сосиски. Приятный аромат закружил в воздухе.

Я посмотрела на эскиз и скривилась. Испорчен. Желание рисовать испарилось также мгновенно, как и хорошее настроение.

А еще карандаш!

Каждый раз, когда грифель ломался или крошился, боль во мне разгоралась так навязчиво, будто я теряла один палец, а не художественный инструмент. Наверняка глупо, но это чувство было сильнее меня.

В палатке быстро отыскала свой рюкзак. Проверила завязки. Порваны. Вытянула свитер потеплее и натянула поверх водолазки, после еле влезла в ветровку. Застегнулась и сразу почувствовала себя уютнее.

Озноб, что преследовал меня после соприкосновений с Данилом, понемногу проходил.

Крайне медленно, что не могло не злить, но все же когда холод крупица за крупицей покидал тело, облегчение было ощутимым.

— Чтоб я больше не видела тебя рядом с ним! Уяснила? — Регина ворвалась в палатку вместе с ветром.

Ее голос скорее шипел, чем звучал хотя бы в полсилы. И в этом шипении не было и капли дружелюбия.

— Нет, — спокойно обернулась я. — С ним — это с кем?

Бледное лицо одногруппницы покрылось ярко-красными пятнами.

— Не строй из себя лохушку! Чтоб не смела больше приближаться к Данилу! Или я тебе глаза на жопу натяну!

Я тяжко вздохнула. Прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать смех, который прорывался наружу.

— Ты еще и лыбишься, малахольная?!

А что мне оставалось делать? Не говорить же, что у меня самой коленки подгибаются, стоит Данилу лишь подойти на пару метров ближе положенного? Разве ощущение того, что тебе неподвластно собственное тело, может нравиться? Да я с превеликим удовольствием выполню «просьбу» одногруппницы! Да еще и с таким энтузиазмом, что сама себе обзавидуюсь! Потом. После уикенда. Во время будущего венчания с Сергеем.

Регина сделала резкий выпад, и хлесткая оплеуха обожгла мою щеку. В глазах защипало. Во рту расцвел соленый привкус крови.

— Тварь! — зло сплюнула она. — Я. Тебя. Предупредила.

Следующий порыв ветра подсказал, что Рита выбралась из палатки, больше ничего не сказав.

Что ж, видимо, лимит неприятностей на сегодня мной был уже набран.

Остаток вечера прошел, будто в тумане. Мысленно я постоянно возвращалась к этой оплеухе и непонятным угрозам Регины. Хоть щека и пекла, а на ней остался красный след, на который постоянно кидал подозрительный взгляд Данил, мне было не так больно, как обидно.