Жатва дьявола

Да, для всей семьи настало лето жизни. Альбер и Адель сознавали это и справедливо гордились своей удачей: ведь они достигли или почти достигли своей цели. Ненадолго их испугала новая война, разразившаяся в тысяча девятьсот тридцать девятом году, и они уже было думали, что все потеряют. А произошло обратное. Альбера (да, кстати сказать, и Альсида) не призвали в армию, а когда было подписано перемирие, они тотчас поняли, что, несмотря на реквизиции, которые производили немцы, несмотря на оккупацию, они ничего не потеряют: они приноровились к новому положению, как это было и в тысяча девятьсот четырнадцатом году, но на этот раз они получали больше доходов — нищета одних шла на пользу тем, кто обладал необходимым. Правда, Франция потерпела поражение, но впереди, в конечном счете, должна была прийти победа, победа для всей страны, — вот к чему потихоньку шло дело. Победа пришла также и надо всем остальным, даже над отцом Жильберты, который умер в эти годы: старик совсем и не думал, что его дочь и зять так разбогатеют.

Часть четвертая Дыс сентябрьских костров

Глава I

Над равниной поднимался дым сентябрьских костров. Он возносился прямыми столбами, так как стояли безветренные дни, и смешивался с легкой пеленой тумана, затушевывавшего даль. Дым шел от костров, на которых в предосеннюю пору сжигают сорняки и все, что вырывают из земли, все лишнее, ненужное, все, что следует уничтожить. Дым вносил в однообразный пейзаж, где преобладали серые тона, некую мрачную ноту. Казалось, с этой беспредельной равнины унесли все ее богатства и оставили лишь то, что годилось только для превращения в пепел.

Война кончилась. Она принесла тем, кто владел землей, все, в чем было отказано другим. Во-первых, они ели досыта, а кроме того, их продукция — продукция сельского хозяйства — стала обменной монетой, и ценность ее все возрастала. Ее обладатели могли доставать себе одежду, обувь, табак, которых ни у кого не было, да еще получали за нее деньги, необходимые для уплаты долгов, ставших теперь из-за инфляции необременительными; кроме того, они могли откладывать деньги для будущих покупок. В годы великих испытаний, окончившихся так хорошо, им достался большой выигрыш. Теперь у них явились основания считать, что только в смутные времена они могут предусматривать и получать большие барыши и добиваться благосостояния, которое другим дозволено во всякое время.

Когда Адель и Альбер полагали, что богатство может прийти к ним только чудом, они вовсе не думали, что этим чудом окажется поражение их страны. Они не были большими патриотами, но когда люди чем-нибудь владеют и боятся, что неприятель их ограбит, они принимают близко к сердцу возможную катастрофу. Но в конечном счете она свелась для них к унижению, которое хорошо сознавал Альбер, бывший солдат тысяча девятьсот четырнадцатого года, к страху перед репрессиями и перед полицией, прислуживавшей оккупантам, которую, однако, довольно легко было подкупить, ибо она совсем уж стала продажной при захватчиках. Ну и вот, крепкие хозяева выкручивались и жили неплохо: обстоятельства способствовали этому и облегчали им жизнь, открывая перед ними горизонты, о каких они раньше даже и не подозревали. Горожане, у которых не хватало пищи, сами предлагали то, что деревенские не решились бы попросить у них, но охотно удовлетворяли их просьбы — отчасти из патриотизма, а главное, потому что видели тут выгоду для себя.

Не нужно рисовать себе людей лучше или хуже, чем они есть на самом деле. Хотя Альбер и Адель нередко приходили на помощь тем, кто, работая в подполье, подготовлял Освобождение, к этому их побуждали не только благородные чувства, которые, конечно, у них были, но также и бессознательный расчет: они предвидели, что, когда война кончится и немцы уйдут (а в этом они не сомневались), богатенькие будут нуждаться в том, чтобы им простили и их барыши, и их преуспеяние.

Как бы то ни было, когда все пришло в порядок, это преуспеяние оказалось весьма большим. Нажитыми деньгами удачники не набивали баки стиральных машин, хотя некоторым и пришлось прибегать к такому способу накопления, — нет, Женетам деньги позволили стать наконец полными хозяевами «Белого бугра», как Альсид и Люсьенна стали хозяевами фермы Энкорм, землей, купленной при распродаже владений Обуана и еще нескольких гектаров, которые им удалось по бешеной цене купить у их соседа со стороны равнины. И, когда эта операция удалась, Альсид вдвойне радовался, что выдержал натиск Женета и опередил его при продаже имения Обуана: теперь пришлось бы заплатить впятеро больше, чтобы приобрести то, что ему удалось захватить.