Жатва

— Оно реагирует на движение. Когда движения слишком много, внутреннему уху это не нравится.

— Почему?

— Сам не вполне понимаю. Но мне так врачи объясняли.

— Меня же не тошнит. У меня что, другое внутреннее ухо?

— Должно быть, ты прирожденный моряк.

Яков взглянул на культю левой руки и покачал головой:

— Сомневаюсь.

— У тебя светлая голова, — улыбнулся штурман. — Мозги куда важнее. Там, куда ты плывешь, они тебе очень пригодятся.

— Почему?

— В Америке как? Если ты умный, то можешь разбогатеть. Ты ведь хочешь разбогатеть?

— Не знаю.

Штурман и капитан захохотали.

— Наверное, парнишка совсем безмозглый, — предположил капитан.

Яков смотрел на них, но не улыбался.

— Мы же пошутили, — сказал штурман.

— Знаю.

— Скажи, парень, а почему ты никогда не смеешься? Сколько плывем, я ни разу не слышал твоего смеха.

— Не тянет, вот и не смеюсь.

Капитан фыркнул:

— Каков щенок, а? Настоящий везунчик. В Штатах попадет в богатенькую семью. Неужели и тогда смеяться не потянет? Где ж у него шестеренки заклинило?

Яков пожал плечами и снова уткнулся в карту.

— Зато я никогда не плачу, — буркнул он.

Алексей, свернувшись калачиком, лежал на нижней койке. В руках он, как всегда, сжимал Шу-Шу. Он спал, но проснулся, едва к нему в ноги сел Яков.

— Эй, Алешка, вставать думаешь?

— Меня и лежа мутит, — признался Алексей и снова закрыл глаза.

— Любый на ужин приготовил манты. Я девять штук умял.

— Не говори про еду.

— Ты что, жрать не хочешь?

— Еще как хочу. Но меня после первого же куска вывернет.

Яков вздохнул и оглядел каюту. В ней было восемь коек в два яруса. На шести валялись мальчишки, которым было не до игр и лазанья по кораблю. Яков побывал в соседних каютах — и там такая же картина. Неужели все ребята так и будут валяться, пока корабль не пересечет Атлантику?

— Это все из-за твоего внутреннего уха, — поделился новоприобретенными знаниями Яков.

— Что ты несешь? — застонал Алешка.

— Я про ухо говорю. Оно на пузо действует, вот тебя и рвет.

— Уши у меня не болят.

— Ты уже четыре дня бревном лежишь. Встал бы, пожрал чего.

— Отвали!

Яков изловчился и вырвал из Алешкиных рук драгоценную Шу-Шу.

— Отдай! — заскулил тот.

— Встань и забери.

— Отдай Шу-Шу!

— Сначала встань. Давай, поднимайся.

Алексей попытался отнять собачку, но Яков увернулся, и рука схватила воздух.

— Вставай. Сразу полегчает.

Алешка сел на койке. Его пальцы впились в матрас, а голова двигалась в такт корабельной качке. Неожиданно он зажал рот рукой, кое-как поднялся на ноги и доковылял до умывальника. Его вывернуло в раковину. Он со стоном вернулся на койку.

Яков молча отдал ему Шу-Шу. Обрадованный, Алешка крепко прижал плюшевую игрушку к груди.

— Я ж тебе говорил, что меня мутит. А теперь вали, дай поспать.

Яков вышел в коридор. Надия занимала отдельную каюту. Он постучался в дверь. Ответа не было. Тогда Яков подошел к двери каюты, в которой жил Грегор, и тоже постучался.

— Кто там? — послышался угрюмый голос.

— Это я, Яков. Хотел спросить: вам все еще плохо?

— Пошел ты знаешь куда?

И Яков пошел. Он послонялся по кораблю. Камбуз уже закрыли. Любый отправился спать. Капитан и штурман были слишком заняты, чтобы разговаривать с ним. Как всегда, Яков оказался предоставлен самому себе.

Оставалось машинное отделение. Якову повезло: Кубичев не спал. Они сели играть в шахматы. Яков получил право первого хода и двинул ферзевую пешку.

— А вы были в Америке? — спросил Яков, перекрывая гул дизелей.

— Дважды, — ответил Кубичев, двигая пешкой от ферзя.

— Вам там понравилось?

— Спроси чего полегче. Когда мы заходим в порт, нам велят сидеть в каютах и носа не высовывать.

— Зачем капитан вам это приказывает?

— Не капитан. Люди из каюты, что на корме.

— Что за люди? Я их ни разу не видел.

— А их никто не видит.

— Тогда откуда вы знаете, что они там?

— Спроси у Любого. Он им еду готовит и отправляет. Значит, эту еду кто-то ест… Ты ходить собираешься?

Яков заставил себя сосредоточиться на доске. Он выставил еще одну пешку.

— А чего бы вам не сбежать с корабля, когда мы приплывем? — спросил он Кубичева.

— С какой стати?

— Остались бы в Америке. Разбогатели бы.

Кубичев хмыкнул:

— Они мне нормально платят. Не жалуюсь.

— И сколько они вам платят?

— До чего ж ты настырный.

— Ну сколько? Кучу денег?

— Больше, чем я зарабатывал раньше. И больше, чем зарабатывают такие, как я. А работа — плавай взад-вперед через эту дерьмовую Атлантику.

Яков двинул своего ферзя.

— А судовой инженер — это интересная работа?

— Не стоит трогать ферзя раньше времени. Зачем ты так пошел?

— Пробую новые ходы. Может, и мне выучиться на судового инженера?

— Не советую.

— Но вам же хорошо платят.

— Только потому, что я работаю на «Компанию Сигаева». Они очень хорошо платят.

— Почему?

— По кочану.

— Ну скажите!

— Откуда я знаю? — Кубичев потянулся к доске. — Смотри, мой конь бьет твоего ферзя. Говорил тебе, это дурацкий ход.

— Я поставил опыт, — заявил Яков.

— И, надеюсь, чему-то научился.

Через несколько дней, придя в капитанскую рубку, Яков спросил у штурмана:

— А что это за «Компания Сигаева»?

— Где ты это услышал? — удивился штурман.

— Кубичев рассказал.

— Он не должен был говорить о таких вещах.