Жатва

— Двадцать третья, требуем вашего возвращения в Бейсайд. Немедленно.

— Бейсайд, поищите другую машину. Мы везем живой орган.

— Двадцать третья, вам приказано немедленно возвращаться в Бейсайд.

— Чье это распоряжение?

— Доктора Аарона Леви. Вы не имеете права ехать в МКБ. Вы поняли?

Фурильо вопросительно посмотрел на Эбби:

— Чего они там шумиху подняли?

«Хватились, — подумала Эбби. — Они все поняли и теперь пытаются нас остановить…»

Контейнер, лежавший у нее на коленях, заключал в себе месяцы и годы жизни для семнадцатилетнего мальчишки.

— Не возвращайтесь, — попросила водителя Эбби. — Довезите меня до МКБ.

— Что?

— Я сказала — довезите меня до МКБ.

— Но мне приказывают вернуться.

— Машина двадцать три, ответьте Бейсайду, — надрывалась рация. — Где вы?

— Довезите меня до Массачусетской клинической! — почти требовательным тоном произнесла Эбби.

Фурильо покосился на рацию:

— Ну и закавыка. Кого же мне слушать?

— Тогда высадите меня прямо здесь! Дальше я пойду пешком.

— Машина двадцать три, ответьте Бейсайду. Немедленно ответьте Бейсайду.

— Да пошли вы! — пробормотал Фурильо и прибавил газу.

У подъездного пандуса их уже ждала медсестра в хирургическом костюме.

— Из Бейсайда? — спросила она, едва Эбби вылезла из «скорой».

— Я привезла сердце.

— Идемте со мной.

Эбби едва успела поблагодарить Фурильо и поспешила вслед за медсестрой. Она почти бежала. Словно видеопленка на перемотке, перед ней мелькали людные коридоры и холлы. Они вошли в лифт. Медсестра вставила в прорезь специальный ключ, чтобы лифт не остановили на промежуточных этажах.

— Как парень? — спросила Эбби.

— Подключили к искусственному сердцу. Мы больше не могли ждать.

— Его сердце снова останавливалось?

— Оно уже практически не работало.

Медсестра выразительно посмотрела на трансплантационный контейнер.

— Вы привезли ему последний шанс.

Они вышли из лифта. Снова бегом по коридорам, через автоматические двери. Туда, в хирургическое крыло.

— Мы на месте. Давайте контейнер.

Через широкое окно Эбби увидела множество лиц в хирургических масках. Контейнер несколько раз передавали из рук в руки, после чего открыли. Сердце, предназначенное Джошу, покинуло ледяные недра.

— Если хотите присутствовать при пересадке, переоденьтесь, — сказала Эбби медсестра. — Женская раздевалка вон там.

— Спасибо. Я очень хочу.

К тому времени, когда Эбби надела чистый хирургический костюм, шапочку и бахилы, хирурги удалили из груди Джоша О’Дея его собственное больное сердце. Эбби было не протолкнуться к операционному столу. Зато она слышала разговоры врачей. Знакомая обстановка несколько успокоила Эбби. Все операционные выглядели одинаково: те же инструменты из нержавеющей стали, те же голубовато-зеленые шторы и яркий свет. Но в каждой операционной была своя атмосфера, и она напрямую зависела от личности главного хирурга.

Судя по непринужденным разговорам, с Иваном Тарасовым врачам работалось легко.

Эбби обошла вокруг стола и остановилась рядом с анестезиологом. Кардиомонитор над головой показывал безупречную прямую. Сердца в груди Джоша не было. Мальчишка жил за счет аппарата, гонявшего кровь по его телу. Веки Джоша заклеили лентой, уберегая роговицу от высыхания. На голову ему надели бумажную шапочку, из-под которой выбивался один темный завиток.

«Все еще живой, — подумала Эбби. — Ничего, парень. Ты будешь жить».

— Вы из Бейсайда? — шепотом спросил анестезиолог.

— Всего лишь курьер. Как было до операции?

— Одно время парнишка просто висел на волоске. Но теперь худшее позади. Тарасов у нас быстрый. Уже до аорты добрался.

Иван Тарасов с его седыми кустистыми бровями и добродушным взглядом был олицетворением дедушки, о каком мечтает ребятня. Все распоряжения, будь то новая хирургическая игла или увеличение мощности аспирационного насоса, он отдавал мягко и вежливо, словно просил налить ему еще чашечку чая. Никакой игры на публику, никакого зашкаливающего эго. Просто специалист, тихо и сосредоточенно делающий свою работу.

Эбби снова подняла глаза к монитору. Все та же прямая линия.

По-прежнему — никаких признаков живого сердца.

Родители Джоша О’Дея то плакали, то смеялись. В комнате ожидания было людно. Все, кто там находился, радостно улыбались. Часы показывали шесть вечера. Все страхи, с которых начался этот день, остались позади.

— Новое сердце работает просто замечательно, — сказал доктор Тарасов. — Оно начало биться даже раньше, чем мы ожидали. Это хорошее, здоровое сердце. Оно прослужит Джошу всю жизнь.

— Мы этого просто не ожидали, — признался мистер О’Дей. — Нам позвонили и сказали, что сына везут сюда. «Возникла необходимость» — и больше никаких объяснений. Мы уж подумали… подумали…

Он отвернулся и обнял жену. Они стояли, прижавшись друг к другу, не в силах вымолвить ни слова.

К ним подошла медсестра:

— Мистер и миссис О’Дей, если хотите, можете пройти к сыну. Он просыпается.

Тарасов с улыбкой смотрел, как родителей Джоша уводят в реанимационную палату. Затем повернулся к Эбби. Его голубые глаза возбужденно блестели за стеклами очков в тонкой оправе.

— Потому мы этим и занимаемся, — тихо сказал он. — Ради таких мгновений.