Жанна д'Арк

красок, иногда истертых, запах сандалового дерева, шепот и поклоны мужчин, которые казались беззаботными, - это позволяло забыть, что вся Франция жила в нищете, а золото имелось лишь у тех, чьи слуги разбойничали на большой дороге, нападая на своих и чужих. В конце концов, нужно же какое-то разнообразие при дворе, где, кроме пьянства и азартной игры, царили долги и тревоги. Пусть все это было обманом, а люди - жертвами обмана, но приятная забава на один вечер устраивала всех. Даже у королевы легкая улыбка блуждала по бледному, озабоченному, хотя и молодому, лицу; узкой рукой она касалась драгоценных камней своего колье, последнего, которое еще не было заложено.

"Она миловидна?" - спрашивали друг друга молодые рыцари, осматриваясь. "Что за одежду она носит?" - язвительно улыбались дамы. Казалось, что девушка не может предстать перед королем в красной крестьянской юбке, еще менее возможным казалось появление девушки в штанах, в которых она въехала в Шинон. Каким же барахлом она обзавелась?

Во дворе зазвучал рожок, пажи подошли к дверям флигеля и отступили вправо и влево. В зал вошел, бряцая шпорами, в развевающейся мантии Людовик Бурбон, граф Уэндомский. Затем в мерцающем свете сотен неподвижных глаз возникло какое-то существо в черных рейтузах и сером камзоле. Под небольшой круглой фетровой шляпой было видно очаровательное юное лицо, казалось, блестящие глаза чего-то ищут.

В мертвой тишине зала только факелы потрескивали.

- Вот Его Величество король, - объявил мужской голос, и чья-то рука указала на Тремуя. Тот выпятил свою широкую грудь над совсем не стройной талией и победоносно усмехнулся. Ей-богу, шутка могла оказаться еще удачней, чем он думал.

Но Жанна по-прежнему не двигалась, ее глаза блуждали по залу.

-Не пытайтесь меня обманывать, - сказала она нежным голосом.

Теперь через боковую дверь вошел Карл; со своими маленькими беспомощными глазками и распухшим носом он казался едва ли не менее всех собравшихся похож на короля. Улыбка скользнула по лицу Жанны. Осторожно, тихо, но уверенно шла она по залу. Как маленький крестьянский мальчик, когда он встречает в поле своего господина, она сняла шляпу и преклонила колени.

- Благородный дофин, я девица Жанна. Господь послал меня к Вам с вестью, что Вы должны короноваться в Реймсе.

Голос звучал по-детски и почти благоговейно, но не было в нем ни страха, ни сомнения. Что пришло в голову этой крестьянке? Если бы взгляды могли пронзать, Жанна была бы вся утыкана стрелами, как некогда святой Себастьян.

Карл прищурился, затем по нему пробежал отблеск сияющего лица этой девушки, и, глядя на Тремуя и робко наклонившись вперед, он поспешил возразить:

- Король не я, а вот этот человек. Жанна не шевельнулась.

- Во имя Господа, благородный дофин, король - Вы и никто иной. Да ниспошлет Вам Господь долгую жизнь. Я девица Жанна. Триста миль проехала я, чтобы помочь королевству и Вам. Вы избраны Царем Небесным для помазания в Реймсе, Вы - орудие Господа, истинного повелителя Франции. Дайте мне помочь Вам, благородный господин, и отечество вскоре будет спасено.

В зале раздался еле слышный шепот, но Карл молчал. Казалось, он что-то хотел сказать, но голос не слушался. Его руки ощупью искали девушку, чтобы поднять ее, а потом, прежде чем собравшиеся успели осознать, что произошло, он исчез вместе с девушкой, пройдя через боковую дверь.

Дамы стояли, собравшись в группы, их голоса звучали уже не приглушенно; мужчины брали кубки из рук торопливо хлопотавших пажей и большими глотками пили густое вино. Вино выручает, если не знаешь, что сказать, и то тут, то там слышен был шепот: "Он все еще с ней наедине?" Из-за ожидания желудки оставались пустыми. Почему бы не сесть побыстрее за стол? Если король думает, что он теперь спасен, пусть сегодня вечером дает угощений больше, чем когда-либо.

Архиепископ Режинальд стоял в нише вместе с Раулем де Гокуром, комендантом Шинона, и Жилем де Рэ, который в свои двадцать три года являлся единственным наследником многочисленных поместий, еще не тронутых войной, он был племянником министра Тремуя.

- Ну, что скажете? - спросил Гокур. Епископ прикрыл глаза и поднял голову, словно не замечая ни зала, ни времени. Поскольку он молчал, Гокур продолжал говорить. - К нам прибыли посланники из Орлеана. Англичане построили еще два мостовых укрепления, поэтому город теперь блокирован и с юга. К ним пришло на помощь подкрепление из 2500 человек, которые теперь окапываются в направлении Блуа. Годоны снесли семь церквей...

"Годен" было французским ругательством, обозначавшим англичанина, так французы слышали английское выражение "God damned!", что переводится: "будь я проклят".

- Девять церквей, - уточнил Режинальд.

- И все девять превратили в крепости. В окрестностях Орлеана теперь тринадцать бастионов. В январе еще удалось доставить в город пятьсот свиней через восточные ворота, но я боюсь, что отныне Орлеану придется голодать. Как Вы думаете, Жиль де Рэ?