Жан Жорес

Но еще важнее было ослабить революционный порыв главной силы социалистической армии — рабочего класса. Вальдек-Руссо хорошо понял, что для этого лучше всего убедить рабочих в возможности улучшить свое положение в рамках буржуазного строя. И хотя социальные реформы Мильерана были незначительны по сравнению с уже существующим социальным законодательством в Англии и даже в Германии, они, конечно, не могли не сказаться на развитии рабочего движения.

30 марта 1900 года принимается закон о максимальном 11-часовом рабочем дне. Через четыре года рабочее время должно было сократиться до 10 часов. Затем появились законы о создании при министерствах различных бюро, предназначенных для того, чтобы выработать соглашения рабочих с капиталистами, об учреждении советов труда из представителей хозяев и рабочих, которые служили бы посредниками между ними и предотвращали бы забастовки. Даже по словам Аристида Бриана, пока еще считавшего выгодным оставаться социалистом, это был закон «социального консерватизма» и «гарантии против революции».

Французская буржуазия крайне нуждалась в такой гарантии. 19 ноября 1899 года по случаю открытия памятника «Триумф Республики» в Париже происходила 250-тысячная демонстрация. На красных знаменах рабочих организации красовались угрожающие лозунги: «Да здравствует социалистическая республика!», «Да здравствует Коммуна!» В 1899 году во Франции число забастовок увеличилось в два раза по сравнению с предыдущим годом и продолжало расти небывалыми темпами. Бастуют рабочие Крезо, Вьенна, Шалона, острова Мартиника, Марселя, Кале и многих других промышленных городов. Забастовки часто приобретали политический характер и сопровождались революционными демонстрациями. В борьбе с ними правительство «социальных реформ» не пренебрегало старыми, испытанными средствами. В феврале 1900 года на Мартинике было убито 9 и ранено 14 рабочих-демонстрантов. 3 июля в Шалоне-на-Соне жандармы открыли огонь по толпе забастовщиков, убили троих и многих ранили.

Совсем иной оказалась судьба заговорщиков и антидрейфусаров, арестованных в августе 1899 года. Сначала к суду привлекли 75 человек. Но наказание понесли только четверо. Жюль Герен получил 10 лет тюрьмы, Дерулед, Люр-Салюс — по 10 лет изгнания из Франции.

Такая удивительная снисходительность и такая поразительная жестокость проявились во время деятельности одного правительства, в котором участвовал социалист. Впрочем, если бы он был действительно социалистом, то ему все равно не позволили бы действовать в духе социалистических принципов. Мильерану запретили специальным решением палаты даже говорить об этих принципах.

Впрочем, социалистический министр все же взял свое. По случаю открытия Всемирной выставки 1900 года Мильеран устроил прием в Праздничном зале выставки в честь ее строителей. Буржуазные газеты злорадно описывали респектабельно-буржуазный облик социалистического министра и его супруги, показавших, что они вполне могут принадлежать к «высшему свету». Журнал «Иллюстрасьон» писал: «Рантье! Забудьте о своих кошмарных страхах! Свирепые социалисты, которые находятся у власти, не тронут нашей ренты!» Что касается Мильерана, то его в этом смысле действительно можно было не опасаться.

Жорес видел все это. Он ясно отдавал себе отчет в том, что практическая деятельность Мильерана оправдывает худшие его опасения, что критики казуса во многом оказались правы. Сравнительно легкий разгром верхушки антидрейфусаров и монархистов показал, что опасность, угрожавшая республике, действительно была не так уж велика. Никакого массового движения за ликвидацию республики, за восстановление монархии не было. Тогда ради чего же надо было соглашаться прикрывать интриги и подлость Мильерана, который с презрением отбросил все свои политические, моральные обязанности веред социалистической партией?

И все же Жорес не считал, что он совершил ошибку. Он не мог согласиться с требованием Вайяна и Гэда придерживаться в борьбе за социализм раз навсегда принятой, одной тактики, В сложном мире политики невозможно идти только прямым путем, не допуская лавирования, компромиссов. Такая тактика может принести лишь вред. Для успеха необходима максимальная гибкость. Чтобы победить буржуазию, надо обладать всеми, без малейшего исключения, формами общественной деятельности, надо быть готовым к любой, самой невероятной неожиданности. Нельзя требовать только окончательного, полного успеха и отказываться от частичных возможностей продвижения к нему. Поэтому Жорес не мог согласиться с принципом Вайяна и Гэда: все или ничего.