Жан-Кристоф (том 2)

- А если не можешь делать? - спросила Колетта, скривив губы.

- Тогда предоставьте это другим, - со смехом отвечал Кристоф. - Не все созданы для искусства.

- А для любви?

- И для любви.

- Сжальтесь! Что же нам тогда остается?

- Семья, хозяйство.

- Благодарю покорно! - обиженно проговорила Колетта.

Она снова попробовала играть, снова наврала, ударила по клавишам и жалобно простонала:

- Нет, не могу!.. Положительно я ни на что не годна. Думаю, что вы правы. Женщины ни на что не годны.

- Сознаться в этом - уже чего-то стоит, - добродушно заметил Кристоф.

Она посмотрела на него пристыженным взглядом девочки, которую бранят, и сказала:

- Не будьте таким строгим!

- Я не говорю дурно о хороших женщинах, - весело возразил Кристоф. Хорошая женщина - рай на земле. Но только рай на земле...

- ...никто никогда его не видел.

- Я не такой пессимист. Я говорю: да, я его никогда не видел, но очень возможно, что он существует. Я даже решил, что отыщу его, если вообще он существует. Да, это не так легко. Хорошая женщина и гениальный мужчина редкие птицы.

- А остальные мужчины и женщины, значит, не в счет?

- Напротив! Только остальные и идут в счет... для света.

- А для вас?

- Для меня они не существуют.

- Вы строги! - повторила Колетта.

- Как вам сказать! Надо же кому-нибудь быть строгим. Хотя бы для блага других!.. Если бы в этом мире не было разбросано немного камней, его затянуло бы тиной.

- Да, верно, вы счастливый - ведь вы такой сильный! - печально сказала Колетта. - Но не будьте слишком строги к людям - особенно к женщинам, если они слабы... Вы не представляете себе, как нас тяготит наша слабость. Мы хохочем, флиртуем, кривляемся, а вы уж думаете, что у нас в голове больше ничего нет, и презираете нас. Ах, если б вы могли прочесть все, что происходит в душе маленьких женщин от пятнадцати до восемнадцати лет, начинающих выезжать и пользующихся успехом, который обеспечивает им их шумная жизнь, - если бы вы могли прочесть, что происходит в них после того, как они натанцевались, наговорили глупостей, парадоксов, горьких истин и все со смехом, пока не рассмешат кавалера; после того как они отдали частицу своего существа разным болванам и тщетно искали в глазах каждого искру света, которого там быть не может, - если б вы их видели, когда они, вернувшись домой ночью, запрутся в своей тихой спальне и бросятся на колени в смертной тоске одиночества!..

- Что вы говорите? - воскликнул изумленный Кристоф. - Как! И вы, вы тоже так страдаете?

Колетта не ответила, но на глаза ее навернулись слезы. Она попробовала улыбнуться и протянула Кристофу руку; Кристоф, взволнованный, схватил ее.

- Бедная девочка! - проговорил он. - Если вы страдаете, почему вы не откажетесь от такой жизни?

- Что же прикажете нам делать? Нам нечего делать. Вы мужчины, можете добиваться свободы, можете делать все, что хотите. Но мы, - мы навсегда замкнуты в кругу светских обязанностей и удовольствий: для нас выхода нет.

- Кто же вам мешает освободиться, подобно нам заняться делом, которое вам нравилось бы и обеспечивало бы, как и нам, независимость?