Жалость

Женщина лет двадцати пяти, одетая для верховой езды, затянула купленный пояс с бронзовыми накладками поверх кожаной куртки и продолжила свой неспешный путь вдоль рядов. Ее длинная черная коса небрежно лежала на груди, а большие, глубоко посаженные глаза были одного цвета с повязкой на рукаве - зеленые, как трава по весне.

Вроде бы ничего особенного в ней не было. А что в мужских штанах - так у них в Зеленом Углу бабы отродясь юбок не носили. Но Тайх, чтоб не коснулся его взгляд цвета травы, для надежности еще натянул на голову драный мешок и только поглядывал одним глазом в дырку, следя за незнакомкой.

Она миновала его арбу спокойно и неторопливо, больше интересуясь развевающимися над ней вышитыми шарфами. Углубилась дальше в ряды...

И тут под ноги ей выкатилась рыжая собака Зерофа, торговца тканями. Та самая, которой полторы восьмицы назад наступила на лапу груженая лошадь. Выскочила неловко, боком, на трех лапах, прижимая под брюхом культю четвертой, на которой еще серел лоскуток перевязки.

Никто не успел ничего сообразить, когда женщина с черной косой легко нагнулась, потянувшись к голенищу сапога. Но в следующую секунду трехлапая собака, пронзительно взвизгнув один-единственный раз, вытянулась в белой пыли. Метательный нож вошел ей в бок по самую рукоятку. Пыль тут же обволокла капли брызнувшей крови, и они показались Тайху черными, как копоть.

Ошеломленный вздох пронесся по обоим торговым рядам. Женщина как ни в чем не бывало выдернула нож, вытерла его о рыжую шерсть и снова сунула за голенище.

Люди из Зеленого Угла были сильными и добрыми, и говорят, что их вера даже предписывает желать добра другим. Может быть, именно поэтому их так боялись в Красном и Синем Углах...

- Госпожа, зачем вы так? - Тонкий смуглый юноша, сын Зерофа, кинулся к ней, позабыв про прилавок. Слезы блестели на его глазах. - Это наша собака, мы очень ее любили - и отец, и я, даже после истории с лошадью...

- Странная у вас любовь, - все так же невозмутимо перебила его женщина. - Никому нельзя позволять мучиться, а уж тому, кого любишь - вдвойне грешно.

И не удостаивая больше паренька ни единым словом, свернула в соседний ряд, где торговали сушеными фруктами. Тайх подождал, пока она не скроется из виду окончательно, и лишь тогда начал выпутываться из мешков, ругаясь сквозь зубы - грубая мешковина болезненно тревожила его язвы.

Спасибо вам за ваше милосердие, госпожа, но мы уж как-нибудь сами... Уж больно нож у вас тяжелый да острый.

Тем более, что та девушка по имени Марфа обмолвилась, что, когда они с братом отъезжали на Треугольный Базар, в их краях вроде бы объявился некий пророк, исцеляющий прикосновением...