«Жаль, что Вы далеко...»: Письма Г.В. Адамовича И.В. Чиннову (1952-1972)

И все не мог собраться, а поэтому вспоминал фразу, которую когда-то слышал в Кременчуге от одной местной дамы: «В Петербурге не бывала, но приличья света знаю». А я и в Петербурге бывал, значит, обязан приличья света соблюдать.

Но все это шутки и глупости. Я в самом деле очень Вам благодарен за внимание. «C’est ne pas l’admiration que je cherche, mais l’attention»[256]. Вот смешно! Стихам же своим «я знаю цену»[257], как ни неловко самого себя цитировать. Но это — правда. Не обольщаюсь, не обманываю самого себя, — и точка. Спасибо, что Вы постарались в этих бедных стихах что— то вычитать и расслышать.

В Вашей статье много верного, в конце. Я на эти темы говорил с французами в Cerisy этим летом, где были франко-русские беседы (там был Небольсин[258], «духовный сын» Иваска). Не дай Бог русским поэтам соблазниться западным «все позволено». Никуда это не приведет, а от очень многого и очень дорогого уведет. У Вас в Америке есть какой-то дурак, кажется Рив, который писал о нашей «отсталости» в «Нов<ом> журнале» года полтора-два назад, кажется, по поводу Евтушенки.

У Вас лично есть беспокойство о новом, но это нечто другое, и Ваше «новое» — другое. Только, Игорь Владимирович, слушайте себя, прислушивайтесь к себе и не обращайте внимания ни на какие «веяния» рядом. Простите, что будто что-то советую: это не с высоты умудренности, а с высоты старости. У Вас в стихах — чистейший, редчайший звук, никак не требующий слегка кокетливого аккомпанемента. И если за наготу, уединенность звука на Вас модернистически поморщится какой-нибудь Рив, то «спасибо сердечное»[259] рано или поздно скажут другие. Правда, может случиться, что именно — поздно. А жить хочется, и хочется признания и отклика теперь же. Но это — непоправимо, и делать тут нечего.

Ну вот — не хотел становиться в позу проповедника, а, кажется, стал. Но это — оттого, что пишу письмо. Был бы разговор, с Вашими немедленными возражениями, не было бы и проповеди.

До свидания, дорогой Игорь Владимирович. Еще раз благодарю Вас, крепко жму руку. От души желаю Вам всяческого благополучия, всяких успехов, в том числе прежде всего «творческих», как выражаются в СССР.

Ваш Г. Адамович

48

3/I-1969

Дорогой Игорь Владимирович.

Спасибо большое за поздравление, за пожелания к «Празднику и Новому году». Представьте, не могу вспомнить, поздравил ли я Вас! Если нет, простите. От души желаю Вам счастья, — что по Вашему возрасту еще возможно, — и «творческих успехов». Вы спрашиваете, приезжаю ли я в Америку. Откуда этот слух? Кто-то что-то мне об этом писал, но весьма туманно. В частности, писал Chalsma. А вчера писал Раннит, что меня собирается пригласить Браун[260], из Индианы, по его совету.

Даже если бы приглашение было формально, с оплатой расходов, я далеко не уверен, что мог бы его принять. Очень это хлопотно, утомительно, а вкуса к «выступлениям», как у Одоевцевой, у меня нет. Во всяком случае, до весны и тепла ни о какой поездке не может быть и речи. А там посмотрим. Как прошел Ваш съезд в Нью-Йорке, кто с чем выступал?[261] На днях я видел здесь отца А. Шмемана[262], который очень хорошо о Вас говорил (о «Страннике»[263] хуже, — и правда, что он теперь пишет!). Крепко жму руку. С Новым годом!

Ваш Г. Адамович

49

Paris, 15 апреля 1969

Дорогой Игорь Владимирович

Простите, что пишу коротко. Спасибо большое за Ваше письмо. Спасибо за книгу[264], которую я после письма ждал — и которая пришла только сегодня. Я ее только перелистал, а Вас надо читать медленно, вчитываясь в каждое слово. «Cas vous etes un orfevre»[265], как сказали бы о Вас французы (по-русски «ювелир», другого слова нет, — но это совсем не то!). Сегодня же пишу Гулю, чтобы оставил отзыв за мной[266]. Я рад, что Вы предпочитаете «Н<овый> ж<урнал»> газете. Действительно, газета живет один день. Но вот что меня смущает: Вейдле. Он ведь Ваш «почитатель». Может быть, устроить что-нибудь двойное, т. е. две небольших статьи под общим заголовком? Я ему звонил, но его сейчас нет, по-видимому, в Париже. Что Вы об этом думаете и хотите ли вообще Вейдле? М. б., он напишет в «Р<усскую> мысль» вместо Терапиано? Это во всяком случае будет лучше. Ответьте, пожалуйста, что Вы предпочитаете и как, по-Вашему, будет удачнее.

Отчего Вы переехали? Совсем — или на время?

Ваш Г. Адамович

50

Paris 8е

7, rue Fred Bastiat

30 мая 1969

Дорогой Игорь Владимирович

Получил сегодня Ваше письмо (20 мая) и чувствую, что виноват перед Вами. В чем, не знаю точно, но едва ли ошибаюсь в чувстве. О Ваших чудесных «Метафорах» я напишу в поздне-летней (августовской или сентябрьской) книжке «Н<ового> ж<урнала»>. Для ближайшей слишком поздно. Но, по-моему, к осени у всех усиливается внимание, а весной, наоборот, слабеет — от усталости и зимних впечатлений. Вчера я видел Вейдле, и мы говорили о Вас, очень хорошо. Да Вы и стоите того, чтобы о Вас говорить хорошо. Простите, что пишу коротко. У меня — пустая голова и много всяких вздорных дел (писаний), нужных для поддержания бренной жизни.