Жак-фаталист и его Хозяин

«Встречаться с ними!.. Конечно; но как досадно уйти, не отомстив! Они предавали, обманывали, осмеивали, обирали порядочного человека; они злоупотребили страстью и слабостью другого порядочного человека (ибо я все же осмеливаюсь считать себя таковым) и впутали его в целый ряд мерзостей; они чуть было не подстрекнули двух друзей к взаимной ненависти и кровопролитию, ибо признайтесь, дорогой мой, что, обнаружив мои недостойные происки, вы, как человек храбрый, быть может, могли бы испытать желание мести…»

«Нет, дело не дошло бы до того. Да и почему бы? Из-за чего? Из-за оплошности, от которой никто не в силах уберечься? Разве она мне жена? Да и то… Разве она мне дочь? Нет, это просто шлюха; и вы думаете, что из-за какой-то шлюхи… Оставим это, друг мой, и выпьем. Агата молодая, резвая, беленькая, пышная, пухленькая. У нее крепкое тело, не правда ли? У нее очень нежная кожа. Насладиться ими – блаженство, и вы были, наверно, достаточно счастливы в ее объятиях, чтобы еще думать о своих друзьях».

«Если чары какой-нибудь особы и наслаждения могут уменьшить вину, то нет под небесами менее преступного человека, чем я».

«Ах, шевалье, я беру назад свое слово, отказываюсь от снисходительности и хочу поставить одно условие, при котором согласен забыть ваше предательство».

«Говорите, друг мой, приказывайте, не скрывайте; должен ли я броситься из окна, повеситься, утопиться, пронзить грудь ножом…»

И шевалье тут же хватает лежавший на столе нож, расстегивает воротник, распахивает сорочку и с блуждающим взором приставляет правой рукой острие ножа к впадине левой ключицы, словно приготовившись по первому моему приказанию покончить с собой по обычаю древних.

«Дело идет не об этом, шевалье; бросьте ваш дрянной нож».

«Я его не брошу, я этого заслуживаю; подайте только знак».

«Бросьте ваш дрянной нож, говорю я вам; я вовсе не требую такой высокой платы за ваш проступок».

Между тем он все еще держал острие ножа у ключицы; я схватил его за руку, вырвал нож, отбросил его подальше и, поднеся бутылку к его стакану, наполнил его до краев и сказал:

«Сперва выпьем, а затем вы узнаете страшное условие, при котором я согласен вас простить. Итак, Агата – очень сочная, очень страстная особа?»

«Ах, друг мой, как жаль, что вам тоже не удалось это изведать!»

«Постой; пусть нам принесут бутылку шампанского, а затем ты опишешь мне одну из ваших ночей… Любезный предатель, твое прощение последует за окончанием этого рассказа. Итак, начинай. Разве ты меня не слышишь?»

«Слышу».

«Мое решение кажется тебе слишком жестоким?»

«Нет».

«Ты замечтался? Что я от тебя потребовал?»

«Рассказа об одной из моих ночей с Агатой».

«Именно так».

Тем временем шевалье мерил меня взглядом с головы до пят и говорил сам себе: «Такая же фигура; почти тот же возраст; а если б и была какая-нибудь разница, то отсутствие света, воображение, рисующее ей меня, рассеют ее подозрения…»

«О чем ты думаешь, шевалье? Твой стакан полон, и ты не приступаешь к рассказу».

«Я думал, друг мой; я уже обдумал, этим все сказано. Обними меня, мы будем отомщены, – да, будем. Это подлость с моей стороны; она не достойна меня, но она достойна маленькой мерзавки. Ты требовал от меня рассказа об одной из моих ночей?»

«Да; разве это чрезмерное требование?»

«Нет; но если я вместо рассказа предоставлю тебе такую же ночь?»

«Это, пожалуй, будет еще лучше». (Жак засвистал.)

Тотчас же шевалье вынимает из кармана два ключа: один маленький, другой большой.

«Маленький – от наружной двери, – говорит он, – большой – от прихожей Агаты; оба они к твоим услугам. Вот путь, который я ежедневно проделываю уже около шести месяцев; ты пойдешь по моим стопам. Ее окна, как тебе известно, расположены по фасаду. Я прогуливаюсь вдоль улицы, пока они освещены. Условный сигнал – горшок с васильками, стоящий на окне; если я его вижу, я подкрадываюсь к входной двери, отпираю, вхожу, запираю, поднимаюсь наверх возможно бесшумнее, сворачиваю в маленький коридор, что направо; первая дверь налево по этому коридору ведет, как вы знаете, к ней. Отпираю дверь вот этим большим ключом, прохожу в ее гардеробную, находящуюся направо; там стоит маленький ночник, при свете которого раздеваюсь со всеми удобствами. Дверь комнаты Агаты отворена; вхожу и ложусь рядом с ней на постель. Поняли?»

«Отлично понял».

«Так как поблизости есть люди, то мы молчим».

«А кроме того, полагаю, у вас найдется дело получше, чем болтать».

«В случае тревоги я могу соскочить с постели и запереться в гардеробной; но этого еще ни разу не было. Обычно мы расстаемся около четырех часов утра. Если удовольствия или сон заставят нас задержаться, то мы встаем вместе; она сходит вниз, а я остаюсь в гардеробной, одеваюсь, читаю, отдыхаю, дожидаюсь часа, чтобы можно было явиться. Затем тоже спускаюсь, здороваюсь, обнимаю всех, как будто я только что пришел».

«Тебя ждут этой ночью?»

«Меня ждут каждую ночь».

«И ты готов уступить мне свое место?»

«От всего сердца. Я нисколько не досадую на то, что ты предпочел ночь рассказу о ней; но я хотел бы…»

«Договаривай; чтобы тебе услужить, я готов почти на все».